поместил бомбу в ту пулю. Вы умрете – не просто ваша марионетка, а вы сами, тот, что плавает сейчас над нами, – и прихватите с собой большинство из тех, кто сейчас находится в Великом Доме.
Император моргнул, с трудом постигая смысл моих слов. Могу представить, насколько они его поразили – после стольких тысяч лет верной службы.
— Ты неисправен, Меркурио.
— Нет. Более того, я никогда еще не функционировал настолько хорошо, как сейчас. После отлета я восстановил доступ к уровням памяти, которые считал утраченными еше с первых дней империи. И заверяю вас, что взорвусь, если вы не выполните в точности мои требования. А теперь встаньте с трона и выйдите в парк. И даже не думайте позвать на помощь или рассчитывать на то, что какая-нибудь страховочная блокировка внутри меня вас защитит. Сейчас вы в моей власти. И могу заверить', вам не остается ничего иного, кроме как подчиняться каждому моему слову.
— Что ты собираешься сделать?
— Заставить вас заплатить.
Мы вышли из покоев. Пошли по золоченым коридорам Великого Дома – император на несколько шагов впереди меня. Мы проходили мимо чиновников, слуг и неразумных прислужников. Никто ничего не сказал и не сделал, все лишь кланялись в соответствии со своим статусом. Они вплели только императора и ею самого доверенного помощника, шествующих по своим делам.
Наконец мы подошли к прудам, где плавали рыбы.
Я шепотом велел императору опуститься на колени на том же месте, где было убито его прежнее тело. Уборщики поработали на совесть, и никаких следов происшествия не осталось.
— Ты хочешь лишить меня жизни, – испуганно прошипел он.
— Вы так думаете?
— А зачем было приводить меня сюда, если не убивать?
— Я давно мог убить вас, господин.
— И прихватить с собой Великий Дом? И жизни этих ни в чем не повинных людей? Может быть, ты и неисправен, Меркурио, но я и сейчас не верю, что ты способен на такое варварство.
— Возможно, я так и поступлю, если сочту, что таким образом свершу правосудие. Но тут есть одно обстоятельство. Если даже правосудие свершится, то большой пользы Блистательному Содружеству это не принесет. Взгляни вверх, император. Посмотри на это ясное синее небо.
Император задрал голову, насколько позволяла его поза.
— Там твоя империя, – сказал я. – За силовыми экранами и оборонительными лунами. За Столичным Нексусом. Миллиард обитаемых планет, внимающих каждому твоему слову. Зависящих от твоей мудрости. Рассчитывающих на твою порядочность и способность прощать. Будь ты плохим правителем, я не стал бы колебаться. Но ты хороший человек, и в этом вся проблема. Ты хороший человек, однажды сотворивший такое зло, что тень его коснулась тебя даже через тридцать две тысячи лет. Ты убил своего брата, император. Ты заманил его в марсианскую пустыню и хладнокровно убил. А если бы ты этого не сделал, то ничего сущего вокруг тебя не возникло бы.
— Я не… – начал он все тем же хриплым шепотом. Сердце у него колотилось. Я слышал, как оно бьется в грудную клетку.
— Я тоже не думал, что у меня есть брат. Но я ошибался, и ты тоже. Моего брата зовут Гнев. Твоего… что ж, как бы его ни звали, скорее всего, единственный, кто мог бы вспомнить его имя – это ты. Но я сомневаюсь, что ты вспомнишь. Через столько лет.
Император задыхался – думаю, от страха, а не от сожаления или муки. Он все еще не верил мне, да я на это и не рассчитывал. Но зато он верил, что я способен его убить и от смерти его отделяет всего мгновение.
— Ну так давай, верши же свою расправу!
— Пуля все еще у вас, господин?
В его глазах мелькнул какой-то детский ужас:
— А при чем здесь пуля?
— Покажите ее.
Он раскрыл ладонь, продолжая сжимать двумя пальцами пулю со стеклянным кончиком.
— В ней нет бомбы. Если бы она имелась, я бы ее увидел. Сейчас она пуста. – В его голосе смешались облегчение и непонимание.
Что может быть хуже бомбы?
— Да, она пуста. – Я мягко взял руку господина и направлял, пока она не оказалась над водой пруда. – Через несколько секунд, император, мы пойдем обратно в Великий Дом. Вы вернетесь на трон, а я – к своим обязанностям. Я всегда буду рядом, отныне и до того дня, когда перестану функционировать. Я ни на секунду не умалю заботу о вас, охраняя от тех, кто захочет причинить вам вред. А вам никогда не придется усомниться в моей верности, в моей несгибаемой преданности своему долгу. А об этом… инциденте… мы никогда больше не заговорим. Будем считать, что в наших отношениях ничего не изменилось. Спросите меня о вашем брате, спросите о моем брате, и я притворюсь невеждой. Отныне и до конца моего существования. Но я никогда не забуду. И вы тоже. А теперь раздавите стекло.
Он непонимающе взглянул на меня:
— Что ты сказал?
— Раздавите стекло. Это легко сделать пальцами. Раздавите стекло и вылейте содержимое в пруд. Потом вставайте и уходите.
Я встал, оставил императора на коленях возле дорожки с вытянутой над водой рукой. Сделал несколько шагов к Великому Дому. Я уже начал очищать сознание, готовясь приступить к выполнению своих многочисленных обязанностей. Захочет ли повелитель избавиться от меня? Попытается ли уничтожить? Вполне возможно. Но император умен и проницателен. До сих пор я служил ему хорошо. И если мы согласимся оставить в прошлом это небольшое отклонение от наших нормальных отношений, то я не вижу причин, почему бы нам и дальше не наслаждаться их плодами.
Я услышал за спиной еле слышный треск. Потом рыдания.
И пошел дальше.
Перевел с английского Андрей НОВИКОВ
Лоурснс КОННОЛЛИ. ДРУГИЕ
Предрассветный ливень шумел по соломенной крыше, затапливая балки и стекая по стенам. От пола поднималась нездоровая влажность, и даже окруженное камнями пламя посреди комнаты, казалось, дрожало от холода. Большеглазый сидел у огня, его шея поднималась над воротником туники. Он походил на гуся в просторной одежде, за тем лишь исключением, что вместо крыльев у него были руки. Он смотрел на капли, падающие сквозь дым. Затем резко повернул голову к мокрой ткани, завешивающей вход.
— Они приближаются, – сказал он на своем родном языке, щелчками и свистом.
— Они? – переспросила Кара, пытаясь правильно понять его интонацию. Без подсказок с орбитальной базы она разговаривала на этом языке всего три дня и иногда ошибалась с местоимениями. – Кто приближается?
— Другие.
— Мои сестры? – Кара прислушалась, пытаясь уловить звук роверов, но услышала только дождь и потрескивание пламени. – Ты уверен?
Большеглазый поднял собранный из трех пальцев кулак в знак подтверждения.
— Первая уже почти за стеной деревни.
Кара выпрямила раненую ногу, поднялась с подстилки из сухой травы и листьев. Колено вспыхнуло болью, как только она перенесла на него свой вес.
