предостерегающе поднял брови, и Гугон сжал губы.
О Зенобии вспомнили, когда она решила, что в этой комнатке ей придется коротать всю ночь. За ней вернулся наставник Фалин. Молча довел до тронного зала, а там передал кавалерам личной охраны.
Следующий день она провела в одиночестве. Служанка прошептала, что все словно с ума сошли. Двор собирается на большой выезд, сватать герцога, а знатные господа чуть не передрались, кому за кем ехать. Все злые, под руку попадешь — с синяками останешься. Не проще вызвать невесту ко двору? Да как же проще, удивилась служанка, герцог наш ведь не только жену берет, но и все имение покойного барона прибирает. Всех управляющих сменит, гарнизон поставит, а места там богатые, вот господа и суетятся.
Зенобия сцепила пальцы. Она может парить над миром в высоте, не доступной никому, но вынуждена утешать себя вином в одиночестве. Одержала маленькую победу, заставила герцога выбрать не ту, которую он хотел. Но осталась в заточении. Когда-нибудь Фалин и Навассар решат, что можно обойтись и без духа- покровителя, препятствующего их замыслам. Мигнет любой из них, от нее и следа не останется.
Еще день прошел, и еще. Потом заныли трубы, ударили и смолкли барабаны — большой брачный караван двинулся в путь. Зенобия быстро нашла город и смотрела, как торжественно выезжают из замка кавалеры на вьюках, украшенных попонами, медленно движется вереница карет, а сзади тащатся повозки со снедью, вином, разобранными шатрами и прочими нужными для двора на выезде вещами. Две кареты сцепились осями, и одна чуть не опрокинулась в ров. Это зрелище немного развеселило Зенобию. Проводила караван через весь город и еще недолго по дороге к южным землям, но больше ничего забавного не было.
А вечером явились неожиданные гости.
Шум и крики в приемной насторожили Зенобию. Дверь распахнулась, и, к своему великому удивлению, она увидела маршала Гаэтано. За его спиной гвардейцы обступили дежурного кавалера и, придерживая за руки, не позволяли обнажить шпагу.
— Досточтимая госпожа, — маршал изящно поклонился. — Не изволите почтить краткой беседой?
— Изволю, — только и сказала Зенобия.
Маршал расположился в кресле, оставив дверь открытой. Плеснул вина, отпил глоток и сморщился.
— Неужели для тебя не нашлось лучшего напитка, чем это пойло?
Он подозвал гвардейца и велел принести бутылку из погребца.
Кавалер в приемной устал изрыгать угрозы и замолчал. Два гвардейца усадили его на табурет, чтобы он видел Зенобию и маршала, и встали рядом.
— Когда наш господин вернется, — сказал маршал, — я сообщу ему, что твои заслуги перед ним стоят больше, чем эта конура.
Зенобия молчала, опустив глаза.
Появился гвардеец с бутылкой вина. Маршал сам откупорил ее, понюхал пробку и одобрительно кивнул. Наполнил до половины один из чистых бокалов и, смакуя, выпил. Протянул бутылку гвардейцу; тот, не прикасаясь губами к горлышку, сделал большой глоток и с сожалением вернул маршалу. Гаэтано взял бокал Зенобии и плеснул немного.
Вино оказалось превосходным, Зенобия осушила бокал до дна. Маршал тут же наполнил его снова.
— Наш бдительный наставник порой невыносимо бдителен, не так ли? — сказал он, усмехаясь. — Но в винах он решительно не разбирается, как и брат Навассар. Кстати, ты умеешь ездить на вьюке под седлом?
Вскоре Зенобия обнаружила, что весело болтает с могущественным вельможей и военачальником о всяких пустяках. Разговор перелетал с одного на другое, а главное — маршал разговаривал именно с ней. В беседе Гаэтано заметил, что хоть наследник Гугон порой бывает не вполне учтив, на самом деле он весьма благовоспитанный юноша и был бы рад засвидетельствовать ей свое уважение.
— Однако я больше не буду отвлекать досточтимую от высоких раздумий, — вдруг сказал маршал, резко поднялся, улыбнулся и упругой походкой вышел, закрыв за собой дверь.
Спустя некоторое время дежурный кавалер осторожно заглянул в комнату. Убедившись, что с ней ничего худого не случилось, облегченно вздохнул.
Через день маршал снова появился с гвардейцами и привел гостей — наследника и двух придворных дам. Дежурный кавалер даже не пытался их остановить. Гвардейцы внесли большую корзину с фруктами, вином и сладостями и устроились в приемной играть в кости. Дежурный кавалер присоединился к ним. Дамы сервировали стол, маршал ласково щипал их за сочные выступы, а Гугон сдавленным голосом благодарил Зенобию за верный совет, который она дала герцогу.
Она же с завистью наблюдала, как Гаэтано заигрывает с дамами, мешая им расставить тарелки и бокалы.
Выпив немного вина, Зенобия повеселела. И когда одна из дам пожаловалась на сыпь в стыдном месте, Зенобия, вспомнив теткины наставления, посоветовала растереть масличные ягоды с белой глиной и втирать перед сном. Гаэтано рассмеялся и спросил, не знает ли она средство для укрепления мужской силы? Тут начали смеяться дамы, говоря, что такому дамскому угоднику, как маршал, ни к чему себя взбадривать, ибо его сила известна многим несчастным, коим он разбил сердца. Зенобия охотно поверила им: Гаэтано действительно был статным мужчиной, и если бы ей довелось запустить пальцы в густую черную шевелюру…
Гости принялись играть в длинные и короткие палочки. Зенобия не знала правил и отказалась играть, а маршал вытащил три короткие подряд и выбыл, проиграв все ставки. За игрой Гугон преобразился: молчаливый юнец превратился в повесу, громко отпускал двусмысленные комплименты, азартно торговался за прикрытую палочку, радостно хлопал себя по коленям, если выигрывал, и барабанил по столу пальцами, проигрывая. Дамы же, наоборот, играли осторожно, цепко, до последнего не показывая зажатые в кулаки палочки.
— Приятно наблюдать, как молодежь резвится, — доверительно сказал маршал, склонив голову к Зенобии. — Тебе стоит научиться игре, — продолжал он. — Я сам займусь этим, — маршал многообещающе улыбнулся. — Через несколько дней. А пока Звево еще сомневается во мне, самое время привести в порядок дела в имении. Мой управляющий должен пополнить запасы пряностей, цены быстро растут. Торговли с Кноссом теперь долго не будет.
Зенобии хотелось поддержать разговор, но она не знала, о чем уместно говорить с вельможным господином. Слова о Кноссе напомнили о торговом караване недалеко от Сариссы. Прошлой ночью она разглядывала маяк, на котором провела столько лет, и обнаружила, что он еще стоит. Взгляд скользнул по океану на запад, и она увидела парусники, идущие к портовым городам.
— Скоро придут последние суда, — сказала Зенобия.
Увидела, как расширились глаза маршала, быстро добавила:
— Или не придут.
Гаэтано шепотом спросил:
— Можно ли надеяться на добрые вести из Кносса?
Его черные глаза обволакивали Зенобию, крепкая рука легла на ее колено, и помимо своей воли она кивнула.
Маршал вскочил и сказал, что дела зовут, пора заканчивать игру. Подмигнул как равной и сказал, что скоро навестит ее.
Прошло несколько дней, но, к ее разочарованию, Гаэтано не приходил. Разыгравшееся воображение рисовало сцены, в которых маршал неоднократно выказывал себя неотразимым соблазнителем. Но взглянув в зеркало, она мгновенно трезвела. У последней служанки во дворе мордашка смазливее, чем ее унылое лицо.
Но через пятиднев маршал все же явился. Без наследника и придворных дам, даже без гвардейцев. Его сопровождал пожилой мужчина с большой шкатулкой в руках. Дежурный кавалер, пряча нечто в рукаве,
