высокородного господина о нашествии неприятеля. Более того, дух ее устами дал совет относительно известного дела.
Слабая улыбка возникла на лице наследника, но быстро исчезла.
— Таким образом, она является ценным даром, — продолжал Гаэтано.
— Ну еще бы, — негромко сказал кто-то за спиной Зенобии. — Не просто ценным, а очень ценным.
Гаэтано даже глазом не моргнул.
— Более того, — продолжал он, — благодаря ее совету мне удалось извлечь существенную прибыль, которая частью передана в казну, частью же пойдет на обустройство дома призрения для увечных кавалеров и гвардейцев.
— Уместно ли маршалу заниматься торговлей? — спросил Фалин.
— Неуместно, — ответил маршал. — Но поскольку все члены малого совета, кроме меня, имели честь отбыть из города, собирать большой совет в отсутствии высокородного господина, дабы решить этот пустяковый вопрос, неразумно, не так ли? Впрочем, если наставник возражает против обустройства дома призрения…
— Я не возражаю, — буркнул наставник Фалин.
— Но можно ли держать такую особу в заточении и под опекой уважаемого наставника, который весьма занят своими важными делами? — сказал Гаэтано. — А ведь своевременная весть или предупреждение могут оказаться решающими.
— Что предлагаешь? — Герцог не сводил глаз с маршала. — Отдать ее под твое покровительство?
Члены палаты зашумели, герцог поднял палец, призвав к молчанию. Маршал, улыбаясь, поклонился Зенобии.
— Счел бы за честь опекать ее во благо высокородного господина и страны, но это вызовет сомнения в бескорыстии помыслов и ревность.
Герцог одобрительно кивнул.
— Впрочем, — продолжал маршал, — те же сомнения возникнут, кто бы ни опекал ее, кроме, разумеется, нашего высокородного господина. А поскольку тратить его время перед свадебными торжествами неуместно, то предлагаю ввести ее в малый совет.
Наступила тишина. Потом кто-то засмеялся, за ним другой, и вот уже громкий хохот ушел к сводчатому потолку и вернулся обратно. Не смеялись только маршал, наставник Фалин и брат Навассар.
— Спасибо тебе, развеселил, — успокоившись, сказал герцог. — Твое предложение не лишено смысла, но посуди сам: ввести простолюдинку в совет, — значит, вызвать негодование верных мне людей, не удостоившихся этой чести.
— Довод высокородного господина неотразим, — слегка наклонил голову маршал. — Но указ о чине камер-дамы ввел ее в высшее сословие.
Наставник Фалин поднялся со своего места.
— Вынужден напомнить уважаемому маршалу, — сказал он негромко, но выговаривая каждое слово, — что быть членом совета может лишь владелец лена или же…
Наставник внезапно замолчал и тяжело посмотрел на маршала.
— Полагаю, — мягко проговорил брат Навассар, — наша сестра уже владеет земельным наделом?
Маршал извлек из широкого рукава свиток купчей и протянул его герцогу.
— Этого недостаточно! — воскликнул круглолицый вельможа, сидевший рядом с наставником. — Согласно ленному праву…
— Витольд, друг мой, — перебил его маршал, — твои достоинства в строительстве крепостей выше всяких похвал, но еще отец нашего высокородного господина специальным указом приравнял лены к наделам. Однако если потребуется отменить этот указ…
— Нет-нет, — разволновался другой член совета, — прошу не отменять, иначе сбор налогов упадет.
— Гехтер прав, — сказал герцог. — Казне нужны средства, а не служба ленников.
— Итак, законных препятствий нет, — сказал маршал. — Ее присутствие среди нас позволит высокородному господину незамедлительно внимать любым предостережениям. И вовремя принимать решения.
Герцог огладил бороду и смерил Зенобию с ног до головы.
— Как быть с теми, кто ждет своей очереди на место в совете? — спросил он.
— Если дух-покровитель заговорит с ними, то их следует ввести, а ее вывести, — ответил маршал.
— Ну, господа, решайте! — сказал герцог.
Голоса разделились поровну. Звево скосил глаза на сына.
— Ты какого мнения, Гугон?
— До совершеннолетия мне запрещено иметь мнение, — безучастно отозвался наследник.
— Вот и славно, — ухмыльнулся герцог. — Добро пожаловать в совет!
Золотое шитье на больших гобеленах несколько потускнело, а края разлохматились. Зенобия вспомнила, как, впервые увидев, была поражена их роскошью и блеском. Улыбнулась и проследовала в тронный зал. Тихое жужжание голосов, в котором можно различить бранное слово, осторожные или неприязненные взгляды, фальшивые улыбки и плохо скрываемые презрительные ухмылки… Она ограничивается общим поклоном в сторону трона, ей хватает одного быстрого взгляда, чтобы убедиться: узор ковра, которым она представляла двор, не изменился. Звево и его супруга развлекаются игрой в палочки за столом, придвинутым к тронному возвышению. На спинку пустующего трона опирается наследник и, брезгливо поджав губы, наблюдает за игрой.
Впереди был долгий вечер пятого дня, во время которого полагалось отдыхать от дел. Но Зенобия знала, что у придворных таких дней не бывает. Вот сокольничий Прегонар о чем-то шепчется с хранителем печати Витольдом. Они похожи на друзей, но супругу хранителя несколько раз видели в покоях сокольничего. Наставник Фалин оживленно беседует с казначеем Гехтером, оба время от времени поворачивают головы в сторону маршала Гаэтано, которого обступили дочки и жены придворных. Смех, доносящийся оттуда, веселит не всех. Зенобия видит, как теребит край рукава виночерпий Сконцо. Возможно, под обшлагом укрыт стилет, а его ревность давно стала предметом для шуток друзей молодой жены виночерпия. Но Сконцо трусоват и скорее заплатит наемному убийце, чем достанет оружие в тронном зале.
Слухи и сплетни, которыми жил двор, были канвой, по которой можно вышивать сложные узоры интриг. Все охотно делились чужими тайнами, ревниво оберегая свои, и невидимые уши и глаза впитывали каждое слово и каждый взгляд.
К прислуге относились с вежливым холодком, не замечая одетых в серое слуг и служанок, тихо скользящих вдоль стен по коридорам, возникающих и исчезающих по звону колокольчика или по щелчку пальцев, стоящих за спинками кресел и следящих, чтобы бокалы вовремя наполнялись. Зенобия тщилась подражать господам, но быстро поняла, что настоящих друзей и покровителей у нее нет и не будет. Ей предоставили отдельные покои из двух комнат, что для переполненного обитателями замка было изрядной роскошью. Однако Фалин, Навассар и Гаэтано, будто сговорившись, перестали ее посещать. Попробовала она сблизиться со служанкой и подарила Силии, косоглазой девице с большим носом, пару ненужных платьев. Угощала вином, говорила без спеси, призналась, что такого же происхождения, как и любой из слуг, и только случай возвысил ее.
Со временем служанка стала засиживаться у нее до отхода ко сну, делясь услышанным от своих товарок. Зенобия жаловалась на скуку и одиночество, и, чтобы развлечь госпожу, Силия спешила к ней с каждым новым слухом или сплетней. Кто с кем спит, какие составляются альянсы и тут же распадаются, чем закончилась та или иная интрига. Постепенно Зенобия начала соотносить слухи с тем, о чем говорилось на малом совете. И если раньше просто сидела, не понимая, о чем говорят, то ныне все чаще становились понятными явные и неявные причины споров, а порой и ссор. Так, вражда Фалина и Гаэтано разгорелась
