энтропии не смогла удержаться от искушения отведать свою добычу, прежде чем доставить ее своим хозяевам. Но тут, прямо у меня на глазах, ее стали бить конвульсии, а потом стошнило. Тут я и застал ее врасплох, схватив единственное оружие, оказавшееся поблизости — нож в моем плече. В схватке с ней я потерял нож, но сбежал вместе с книгой.
— Понятно, — пробормотала Меза. — Наверное, Йи пробралась туда через рубку управления, пока мы были заняты возле шлюза…
— Я потом нашел этот нож, — сказал Кирпич. — На нем были пятна двух видов. Сперва я предположил, что зеленое вещество — это ваша кровь, Вулч. Но помнишь Титан, Меза? Иксионцы любят земную целлюлозу, а любая животная ткань буквально выворачивает их наизнанку. Видите ли, те кельтские монахи не пользовались для рукописей бумагой из растительных волокон. В наши дни словом «пергамент» называют любую плотную бумагу, но первоначально так назывался листовой материал из телячьей кожи.
Он взглянул на Мезу, проверяя, оценила ли она его знания о книгах и хитроумие, но обнаружил, что она спит.
— Спокойной ночи, — прошептал он, укладывая ее поудобнее. К ней тут же с шипением потянулись медицинские приборы. Капитан посмотрел на Мезу, лежащую рядом с Мерком, как мог бы смотреть на редкий том за музейным стеклом. Иногда ему нелегко давалась такая отчужденность — восхищение без обладания. Он уже прожил долгую жизнь, работая над этим. И продолжал работать.
Вулч топтался у входа, прижимая покусанное евангелие от Иоанна.
— Капитан. Я сожалею о вреде, причиненном вашему кораблю и экипажу.
Кирпич тяжело вздохнул.
— Я тоже в этом виноват, — признал он наконец. — Но почему вы мне ничего не рассказали, как только оказались на борту?
— А вы бы поверили гвай ло? С вашей-то репутацией…
Глаза Кирпича вспыхнули. Но Вулч заслуживал честного ответа:
— Нет. Скорее всего, не поверил бы. Наверное, к моему стыду. И наверное, будет лучше, если я кончу свои дни в пещерах Квавара.
Кирпич застыл, и теперь уже Вулч разглядывал его, как падаль. Но слова инопланетянина не стали утверждением смерти:
— Вы, капитан, любитель книг. Поэтому вы множество раз заглядывали в глубины других разумов, в другие времена и места. И я знаю, что вы способны заглянуть под оболочку плоти, пусть даже причудливой плоти.
Кирпич не разделял мистицизма посла. Черт побери, он не вложил бы и ломаного гроша в человеческий мистицизм. И все же…
Он знал, что в евангелии от Иоанна говорится о Слове, породившем плоть. Кирпич не назвал бы его своим священным текстом… но, вероятно, он сможет, образно говоря, откусить от него кусочек. Может быть, он, и Вулч, и Меза, и Мерк, и Киб — все они где-то в глубине лишь слова, ставшие плотью. Во Вселенной пока еще лишь утро, и она по-детски лопочет сама с собой, упорно стараясь постичь себя, пока не настала ночь.
Он протянул руку и взял книгу. Затем, прижав ее локтем к груди, взял и щупальце, словно пожимая руку. «Но пышно, чудно превращен в сокровища морские он», — вновь вспомнил Кирпич. Когда к его коже прижались присоски щупалец, по телу пробежали мурашки, словно он претерпевал полную трансформацию. Словно боялся надвигающейся бури.
Но пальцев он не разжал.
Перевел с английского Андрей НОВИКОВ
© Chris Willrich. Sails the Morne. 2009. Печатается с разрешения автора.
Тед Косматка
Майкл Пур
Красная оса
Иллюстрация Евгения КАПУСТЯНСКОГО
Животные тебя ненавидят.
Работая в зоопарке, к этому привыкаешь, а со временем начинаешь и уважать.
Белл с трудом толкал перед собой тачку, потея под униформой цвета хаки. Щурясь от яркого солнца, он разглядывал животных: козлов, глупых озабоченных обезьян, ленивых бинтуронгов. Завидев его, все они подходили к своим ограждениям.
Рано или поздно большинство животных приходило к взаимопониманию с теми, кто приносил им еду, соглашаясь на непростое перемирие.
Но Белл знал, чего оно стоило. Он видел шрамы.
У Мэри — рубцы на руках. У Гарланда не хватает кончика пальца, у Джона — куска правой икры. Если спросить его об этом, он ответит коротко: «зебра».
Белл работал здесь не так долго, поэтому еще не успел обзавестись шрамами, но уже стал весьма осмотрительным.
Поднимаясь на холм тем утром, он заметил впереди Шону, которая шла по асфальтовой дорожке. Ее носки оказались разного цвета: один белый, другой красный. Белл еще не успел толком с ней познакомиться, поэтому стал размышлять о том, рассеянная она или просто странная.
Подойдя ближе, он увидел, что Шона плачет. И понял, почему один из ее носков сделался красным. Кровь ручьями текла из ее разорванной икры.
Он проводил ее до комнаты персонала, и она рассказала о том, как на нее напал молодой павиан. Как ее оскорбили. Предали.
— Зачем ты вообще зашла в клетку? — спросил Белл.
— Я всегда туда захожу, — ответила Шона. — Я присутствовала при его рождении. Я вырастила его.
— Животные непредсказуемы.
— Он никогда раньше такого не делал, — девушка покачала головой. Никогда такого не делал.
Белл думал об этом, возвращаясь домой. Эти неожиданные нападения ставили его в тупик. С одной стороны, никаких неожиданностей не должно быть. Ведь мир стремится к порядку, не так ли? Планета вращается вокруг Солнца с одной и той же скоростью. Вода закипает и замерзает вполне предсказуемо. Люди, живущие в Далласе, весят столько же, сколько жители Квебека. Скорость звука в сухом воздухе — 1235 километров в час.
Так почему, думал Белл, они с женой не могут уследить за деньгами, планировать все заранее и перестать жить в трейлере? В упорядоченном мире это не должно быть такой уж непосильной задачей. В упорядоченном мире человек не должен выбирать между покупкой еды и продлением автомобильной страховки.
Конечно, Белл знал, что многие вещи на самом деле куда сложнее, чем кажутся. Вода замерзает предсказуемо, но необычно. Она расширяется. Кристаллы раскалываются и ломаются. Звук под водой распространяется быстрее.
— И просто невозможно не покупать дерьмо, — произнес он вслух, направляя машину к дому.
Перебравшись через «лежачего полицейского», он въехал на парковку.
На этой неделе они с Лин договорились не тратить ни цента. Им ничего не понадобится. В холодильнике есть еда, обе машины заправлены. На этой неделе они будут экономить.
Утром закончилась туалетная бумага.
