умереть без покаяния? Неужели ей так дорого собственное «я»? А насколько мне дорого мое? Отрекся бы мистер Зед от себя ради бессмертия, цена которому — растворение в чужой личности? Я говорю «нет», но я не поставлен перед таким выбором. Покуда мне доступны мои снадобья, жизнь челоящера хочешь не хочешь продолжается.
Оддни прошептала:
— Значит…
Ильва на картинке ужаснулась:
— Да нет же, дорогие! Прежде чем отослать вас обратно, я могла бы провести определенные обновления, чтобы помочь вам воспрянуть духом. За минувшие несколько тысячелетий я кое-чему научилась.
Несколько тысячелетий! Я вполголоса сказал:
— Что значит «прежде чем отослать вас обратно»?
Свой дворец, Капитолий Солнечной системы, Ильва Йоханссен окрестила Венерарием, воздавая должное богине… и с шутливым намеком.
В детстве, незадолго до того как Третья мировая развеяла их на атомы (или незадолго до того как вырасти в более или менее ничтожных взрослых), Алан Берк и Ларри Пернотто сочинили роман под названием «Венерийцы». Ларри выступал в нем в обличье Ритериона, виакора материка Ситнальты, Алан же, притязая на большее величие, стал Алендаром, виадетом планеты.
Их мир был густо замешан на Эдгаре Райсе Берроузе и тонко приправлен приключениями звездного кадета Тома Корбетта. Полагаю, будь Алендар в то время достаточно зрелым, чтобы понимать подобный юмор, с него сталось бы назвать столицу Венеринхольм. Однако он нарек ее Венерарий — острота совсем иного пошиба.
Мы с Оддни в вышине, на балконе у парапета, любовались подступавшими вплотную к великолепию лиловых гор янтарными равнинами, перевитыми, сколько хватал глаз, лентой туманного, сказочного городского пейзажа. Дворец стоял на высоком пике с плоской вершиной — на Гатоле, а то и на Венеринхольме. Обнаружив, что Ильва в честь сами-знаете-чего переименовала Марс в Татуин, я боялся спросить.
Очеловеченному суперкомпьютеру позволено куролесить напропалую. Никто слова поперек не скажет. Каким кромешным адом могли быть последние три тысячи лет?
Оддни, душистая после ванны, переоделась в платье из полупрозрачного шелка, чуть парусившее на теплом ветру, который дул с отягощенной плодами равнины внизу. Я обнимал Оддни за талию, наслаждаясь мягкостью кожи под нежной тканью. Мысли вертелись около сами-знаете-чего. Не того сами-знаете-чего, где Татуин, но вертелись, вертелись.
Я тоже с удовольствием принял душ, однако от одежды отказался и теперь стоял в своей пупырчатой, сизо-зеленой наготе рептилии, дерзко бросая вызов… тому, чему здесь и сейчас можно было дерзко бросить вызов.
Ильва с парившей возле нас «камеи» в оспинках статики сказала:
— Простите великодушно, что картинка такая плоская. На протяжении двадцати трех веков люди рождались с нейрорадиотелепатическими трансиверами в стволе головного мозга, и старые средства коммуникации в буквальном смысле отправились на свалку. Вы видите лучшее, что удалось состряпать на скорую руку.
Я попробовал представить себе последовательность манипуляций с генами, которая привела бы к подобному результату, и решил: лучше думать о чем-нибудь другом. О чем угодно другом.
Оддни в моих объятиях повернулась к Ильве и сказала:
— Если бы нам захотелось остаться здесь, мы могли бы получить имплантаты? — Легко было догадаться, что у нее на уме. Диббук вновь угнездится в ее сознании, и она обретет целостность. Потом я подумал про собственный «имплантат» и что это означало бы. Меня передернуло.
Ильва сказала:
— Без малейшего труда. Вскоре после ваших времен я научилась успешно выращивать частичные дубль-тела, и посмотрели бы вы, что мы умеем теперь! — В ее глазах зажегся маниакальный огонь.
Меня вдруг посетило видение грядущих времен. Не только Оддни, повторно включенная в более грандиозное целое Богини Ильвы, но и я сам. Череп вскрыт и начинен биологически совместимой машинерией; очнувшись, я обнаруживаю… что?
Ильва сказала:
— Извини. Вам нельзя остаться.
Оддни потупилась.
Значит, смерть. Настоящая смерть. Совсем скоро.
Но я пережил миг эгоистического облегчения: спасен.
— И куда мы? Снова через дверь на Уран? Что в этом проку?
Ильва улыбнулась.
— Варк Фан'ши постарался разыскать и уничтожить все гипердвери в истории человечества, на всех вероятностных ветвях времени, кроме той, где правит сам. Его цель — наглухо замуровать любые лазейки в метаисторию, тогда ничто не сможет влиять на его судьбу. Мои телесные воплощения — единственное препятствие на его пути.
Здрасте, приехали! «Война перемен»? Не совсем, но очень похоже. Я спросил:
— И?..
— Звездолет из атмосферы Урана исчез. Я отправила людей за «Бентодином-II». Оказалось, что и на борту, и вокруг пусто. Мне потребовалось немало времени, чтобы вникнуть в происходящее и начать искать вас, мистер Зед.
— Значит, нам нельзя вернуться, — сказала Оддни, и я увидел в ее глазах душераздирающее смешение надежды и отчаяния. Иисусе. Не хотел бы я сейчас решать за нее.
— Мы все равно не можем отправиться назад прямо по ветви конформного времени. При условии, — я посмотрел на Ильву, — что именно с нее мы сорвались.
— Не можете. То прошлое уже не существует. Сохранилась лишь его тень, запечатленная поверх субстанции настоящего. Зато калдан прозевал гипердверь, укрытую титанидами на Венере. Юпитериане о ней не знали, и Варк Фан'ши не додумался ее поискать. В конце концов ее нашла я.
Оддни сказала:
— Итак, нас выставляют за гипердверь… Куда?
Ильва окинула нас серьезным взглядом.
— В отражение вашего родного континуума.
— Отражение, — повторил я.
Медленный кивок.
— Я выявила сегмент вашей исходной временной линии, примыкающий непосредственно к точке пересечения, где вы покинули свой континуум, и отделенный от нее только двойниковым событием, которое породил, изымая с Урана угнанный межвременной транспорт, Варк Фан'ши. И тем самым перекрыл вам путь к возвращению.
— А смысл?
Она улыбнулась.
— Эта точка — еще и корневой узел, откуда прорастает ваша ветвь времени. На моей параллели вы находите дорогу назад только теперь и ни минутой раньше. На своей…
Я сказал:
— В конце концов нам придется вернуться домой.
Оддни спросила:
— Какая вам в том польза? Вы будете отрезаны от нас, и… — В ее глазах недвусмысленно отразилось «ой». На этой линии времени Ильва — верховная богиня. И может захлопнуть за нами дверь.
— Там, куда вы отправляетесь, у вас будут и теория, и механизм исполнения. Вам не хуже моего известно, что оборотная сторона паравременной медали — сверхсветовые скорости. Если для пересечения конформного пространства применять теорию вероятности, причинная взаимообусловленность событий
