навсегда закроет возможность путешествий в параллельных временах. Стоит звездолетам выйти в космос, и все ветви времени, где самовольничают калданы и над человечеством властвуют богини, будут обрублены.
Я сказал:
— И что тогда? Вы все исчезнете?
Ильва рассмеялась.
— Никому не дано заглянуть за данный горизонт событий, дражайший мистер Зед. Его волновой функции коллапс не угрожает.
Наконец мы остались одни в пещере под Венерой.
Венера была настоящая, настоящее некуда. Пещера в чреве горы Максвелл-Монтес в Земле Иштар, погребенная под сотней атмосфер тысячеградусной двуокиси углерода и дождем серной кислоты. По крайней мере, так сказала богиня Ильва Йоханссен, прежде чем мы в последний раз безнадежно махнули ей на прощание, прежде чем последняя гипердверь, плавясь, сомкнулась, фыркнула и погасла.
Округлив темные глаза, Оддни, бледная как полотно, зажала рот рукой, словно в испуге, потом сказала:
— Просто помехи. Ничего внятного. Никто со мной не говорил. Но эта тишина…
Опять осиротела, подумал я.
Полагаю, мне никогда не узнать, каково это.
Мы в большинстве своем вечно одиноки в склепах своих черепов. В пещере, огромной и очевидно рукотворной, громоздились штабеля ящиков, большие круглые баки, какие-то конструкции на пружинах; вдали смутно маячили стены — гладкие, отполированные, почти ровные. И прохладные. У венерианской коры были миллиарды лет на то, чтобы, нагреваясь, раскалиться вровень с атмосферой, поэтому можете себе представить, какая техника нужна, чтобы сделать подобное место пригодным для жилья и сохранять его таким сколь угодно долго… Я сказал:
— Поневоле задумаешься, зачем это им понадобилось.
— Кому?
— Строителям пещеры.
— Вы не думаете, что ее создала Ильва специально для нас?
— Нет.
Тогда она пожала плечами.
— Не все ли равно? Вот пещера, а в ней наверняка все необходимое, чтобы решить намеченные для нас Ильвой задачи. Все, что нужно иметь под рукой. Все, что нужно знать.
Ах, да.
В континуумах у калданов историю баламутило существование параллельных времен и путешествующих по ним идей, людей, мест, которые беспрестанно кочевали с ветви на ветвь, отчего различия между точками перехода стирались, а причинно-следственные цепочки непоправимо запутывались. Но все перечисленное объединяло одно: неспособность перемещаться быстрее света. Такой обмен информацией между сопряженными вероятностями строго ограничивал их странствиями в паравремени, свивая в непроницаемый колтун.
На лучшей из временных ветвей, объяснила Ильва, человечество ввязалось в вялотекущую распрю между империями, именовавшими себя Вертопрядами и Звездузой, в нескончаемую опустошительную войну, спалившую небо. В этой вселенной мистер Зед жил-поживал, а домой не вернулся.
— На выбор, — сказала Ильва. — Есть другая вселенная, где НПО «ВОЛ» уже раскрыло секрет преобразователя модуля поля и, взяв его за основу, приступит к разработке источников энергии для сверхсветовиков. Корабли выйдут в космос и, снуя в нем, соткут между вселенными заплот, который не перелезть никакому калдану, не пронзить взглядом никакой богине.
— Тогда вы будете вольны, — сказала она, — избирать собственный путь.
После чего прибавила только:
— До свидания, мистер Зед. Удачи!
— Думаешь, у нас получится? — спросил я. — Оправдаем мы ее ожидания?
Оддни отвернулась, хмурая, взгляд рассеянный. О чем она думает? О том, что ей сулят эти задачи? Или борется с искушением пойти иным путем, искать бессмертия в слиянии с богиней?
Она смежила веки. Потом подняла ладонь, словно призывая к тишине, и сказала:
— Я их слышу.
— А?..
Ее глаза открылись; в них ярко горел свет возрождения? Надежды? Не знаю. Оддни сказала:
— Я засекла стандартные дешифруемые радиопереговоры китайской исследовательской станции. Сейчас она проходит по орбите над нами.
— Оддни…
— Погодите… — Потом: — Есть! — Напряжение ушло, она с улыбкой вновь повернулась ко мне.
Ужасное беспокойство. Ощущение, что предложенные мне на выбор возможности проносятся мимо в неподвластном хороводе, со скрипом захлопывается тысяча дверей.
— Что ты сделала?
Она ответила:
— Отправила через один из активных спутников-ретрансляторов внутри Солнечной системы личное сообщение в сеть НПО «ВОЛ». Пройдет несколько часов, и оно достигнет Ильвиного главного центра связи на Нереиде, но тогда сюда нагрянет Ильва. На китайскую станцию уже доставлен базовый набор комплектующих для «Бентодина-III».
Я сказал:
— Ах, вот как? Является Ильва и за ручку отводит нас домой? Мы строим звездолеты и улетаем в будущее, написанное под диктовку богини?
Да неужели? Интересно, каково будет этой Ильве Йоханссен узнать, что — встрянут калданы или нет — она и на другой ветви времени станет божеством? Как я поступил бы на ее месте? Дьявольщина. Я часто задаю себе этот вопрос и никогда не могу найти удовлетворительного ответа.
Тогда я сказал:
— Знаешь, мне даже жаль, что мы вернулись. Знаю, для тебя это лучший выход, но человек во мне полюбил человека в тебе. Я буду скучать.
Ну вот. Сказал наконец. Что бы ни случилось, она хоть будет знать.
Взгляд Оддни смягчился.
— Мне больше не грозит смерть от износа, мистер Зед. Я теперь истинная Ильва — по крайней мере в той же степени, что машинный искусственный интеллект. С моим совершенствованием настоящими станут и другие дубль-тела. Таков дар богини всем нам, переданный ею из будущего сквозь время.
Что тут скажешь?
Ничего.
Оддни прибавила:
— Когда связь восстановится, Ильва поймет. Со временем мы все поймем.
Поймем что? Я боялся спросить.
Она сказала:
— Нас подберут, но не прямо сейчас. Мы успеем последний разочек побыть наедине… друг с другом… если вы не против.
Последний разочек.
— А что потом? Выберемся отсюда, построим космические корабли и умчимся в будущее без калданов и богинь, в неведомое, непознаваемое будущее?
Она наградила меня долгим, пронизывающим взглядом темных глаз. И сказала:
— Тут вам решать, мистер Зед. Ильва не лишит вас этого права. Дело за вами и только за вами.
Я сказал:
— Ты о чем?
Она ответила:
