Несколько огромных камней лежали на боку, и каждый был окружен толпой друидов, которые осматривали плиты, переругиваясь друг с другом. До сидящего наверху Ринсвинда долетали таинственные фразы.
— Идиот, причем здесь программное обеспечение? Песнь Попранной Спирали была специально разработана для концентрических кругов…
— А я говорю, перезапусти его и попробуй простенькую лунную церемонию…
— Хорошо, хорошо, с камнями все в порядке, тогда, значит, во вселенной что-то разладилось?
Сквозь туман, заполняющий измученный мозг, Ринсвинд припомнил ужасную звезду, которую они видели в небе. Прошлой ночью во вселенной действительно что-то разладилось.
Как он снова очутился на Диске?
У него появилось ощущение, что ответ находится где-то в его голове. И он начинал испытывать еще более неприятное чувство, будто нечто неведомое наблюдает за открывающейся внизу сценой — наблюдает через его глаза.
Заклинание выползло из своего логова, разбитого на нехоженых дорогах Ринсвиндова сознания, и нахально сидело в лобных долях его мозга, разглядывая происходящее и поедая воздушную кукурузу в ментальном эквиваленте.
Он попытался запихнуть его обратно — и мир исчез…
Он очутился в темноте, в теплой, отдающей плесенью темноте, темноте склепа, бархатистой черноте саркофага.
Здесь стоял сильный запах старой кожи с кисловатым привкусом, присущим ветхой бумаге. Бумага шуршала.
Волшебник чувствовал, что эта темнота заполнена невообразимыми ужасами, а вся беда с невообразимыми ужасами состоит в том, что их слишком легко вообразить…
— Ринсвинд, — произнес чей-то голос.
Ринсвинд никогда не слышал, как разговаривают ящерицы, но если бы ящерица говорила, то она изъяснялась бы как раз таким голосом.
— Гм, — сказал он. — Да? Голос хихикнул — странный, довольно бумажный звук.
— Тебе следовало бы спросить: “Где я?”, — упрекнул он.
— Думаешь, ответ придется мне по душе? — осведомился Ринсвинд, пристально вглядываясь в темноту.
Теперь, когда его глаза попривыкли, он начал что-то различать. Что-то неопределенное, всего-навсего узор, начертанный в воздухе. Что-то странно знакомое.
— Хорошо, — уступил он. — Где я?
— Ты спишь.
— А можно я проснусь?
— Нет, — ответил другой голос, такой же древний и сухой, как и первый, но слегка отличный от него.
— Мы должны сообщить тебе нечто крайне важное, — вступил третий голос, если уж на то пошло, еще более безжизненный и высохший, чем оба предыдущих.
Ринсвинд тупо кивнул. Заклинание притаилось в глубине его мозга и осторожно заглядывало через мысленное плечо волшебника.
— Ты доставил нам уйму хлопот, юный Ринсвинд, — продолжал голос. — Падаешь за Край света, совершенно не думая о других. Нам, знаешь ли, пришлось серьезно исказить реальность.
— О боги!
— А теперь тебе предстоит выполнить одну очень важную задачу.
— О-о. Хорошо.
— Много лет назад мы устроили так, что одно из нас спряталось у тебя в голове. Мы предвидели, что наступит время, когда тебе придется сыграть очень важную роль.
— Мне? Почему?
— Ты часто убегаешь, — сказал один из голосов. — Это прекрасно. Ты один из тех, кто выживает.
— Выживает? Да я дюжины раз был на волосок от гибели!
— Вот именно.
— О-о.
— Но не пытайся снова упасть с Диска. Мы действительно не можем этого позволить.
— Кто “мы”? — спросил Ринсвинд. В темноте что-то зашуршало.
— В начале было слово, — сообщил сухой голос прямо у него за спиной.
— Сначала было Яйцо, — поправил другой голос. — Я отчетливо помню. Великое Вселенское Яйцо. Немного резиновое на ощупь.
— На самом деле вы оба не правы. Я уверен, что это была первобытная слизь.
— Нет, она появилось потом, — сказал еще один голос, идущий со стороны Ринсвиндова колена. — Сначала была твердь. Кучи тверди. Довольно липкой, наподобие леденцов. И очень густой…
— В случае, если это кого-то интересует, — послышался надтреснутый голос слева от волшебника, — то все вы заблуждаетесь. В начале было Прокашливание…
— ..а потом слово…
— Простите, слизь…
— Определенно резиновое, подумало я…
Наступила тишина. Затем один из голосов осторожно сказал:
— Во всяком случае, что бы это ни было, мы отчетливо помним начало.
— Вот именно.
— Точно.
— И наша задача, Ринсвинд, не допустить, чтобы случилось нечто ужасное.
Ринсвинд, прищурившись, вгляделся в темноту.
— Может, вы будете так добры и объясните, о чем это вы толкуете?
Рядом послышался бумажный вздох.
— Ладно, хватит метафор, — произнес один голос. — Послушай, для нас крайне важно, чтобы ты сохранил Заклинание у себя в голове и вернул его нам в нужное время. Чтобы в нужный момент мы могли произнестись. Ты понял?
“Мы могли произнестисъ!” — подумал Ринсвинд.
И тут до него дошло, что за узор находится перед ним. Это написанные на странице слова, если смотреть на них снизу.
— Так я внутри Октаво? — спросил он.
— В некотором метафизическом смысле, — небрежно ответил один из голосов и придвинулся ближе.
Ринсвинд услышал прямо у себя под носом сухой шелест.
И удрал.
* * *
Одинокая багровая точка рдела на клочке темноты. Траймон — все еще в церемониальных одеждах, в которых он был торжественно возведен на пост главы ордена, — никак не мог избавиться от ощущения, что огонек растет прямо на глазах. Он вздрогнул и отвернулся от окна.
— Ну?
— Это звезда, — сказал профессор астрологии. — Я так думаю.
— Ты думаешь?
Астролог поморщился. Они стояли в обсерватории Незримого Университета, и крошечная рубиновая точечка на горизонте взирала на него отнюдь не так свирепо, как новый хозяин.
— Понимаешь, мы всегда думали, что звезды очень похожи на наше солнце…
— Ты имеешь в виду огненные шары примерно в милю в поперечнике?
— Да. Но эта новая звезда.., ну, в общем.., она большая.
— Больше, чем солнце? — спросил Траймон. Он считал огненные шары диаметром в милю достаточно внушительными, хотя и не одобрял звезды в принципе. Из-за них небо выглядело неопрятно.
— Гораздо больше, — медленно ответил астролог.
