— Маслице воруем? — раздается за моей спиной приторно ласковый голос.
Моментально оборачиваюсь.
Слава судьбе — это не сторож!
Передо мной мужчина в черном сюртуке, черном цилиндре и черных сапогах. Из-за голенища одного сапога торчит обрывок веревки.
— Ну что, дорогой, таращишь свои объективы? — спрашивает он. — Черта, что ли, не видел?
— Чертей не бывает, — отвечаю я.
— Не бывает? Посмотри-ка!
И вытаскивает из-за сапога веревку. И что бы вы думали — это хвост! Как у коровы, только длиннее. Снимает цилиндр. А под ним два стройных рожка!
— Ну, теперь видишь, что я черт?
— Нельзя верить всему, что видишь. В моей электронной памяти четко и ясно записано, бога нет — чертей нет, так что ты не существуешь!
Незнакомец вздохнул.
— Хорошо, допустим, что я не существую. Но теперь — за дело! Скажи, ты не хочешь, чтобы тебя озолотили?
— Озолачивать меня ни к чему, меня надо смазать маслом!
— В твоем распоряжении будет огромный масляный бассейн. Двенадцать чертей будут тереть твою жестяную спину.
Ух, как мне нравится, когда натирают спину! И мысль о масляном бассейне неплоха. Я позволю бултыхаться в нем и другим роботам, а потом мы сыграем в очко! Здорово!
— Где же бассейн?
— Погоди, не все сразу! — Незнакомец наклонился поближе к моим микрофонам и таинственно зашептал: — Прежде всего послушай умного черта. В аду сейчас катастрофическое положение. За все тридцатое столетие мы сунули в котел всего двух лжецов и десять прелюбодеев. Это ужасно! Чертям грозит безработица и голод. Будущее не обещает ничего хорошего — не можем же мы свои перспективные планы основывать на одних только нарушителях супружеской верности! Поэтому сатанинский собор повелел мне выбраться на поверхность земли и сделать так, чтобы на свет вернулись добрые старые времена со всеми грехами. Тогда — слава богу! — снова появятся и воры, и мошенники, и грабители — и ад заработает на полную мощность. Но людям теперь стало слишком хорошо. Являлся я уж многим во сне и искушал их: «Ну, миленький, устрой мятеж! У тебя будут деньги, у тебя будет власть, все будут танцевать под твою дудку!» Ничего не помогает, все посылают, меня, Вельзевула, ко всем чертям!
— На роботов ты не надейся, в программе действия роботов мятеж не предусмотрен. Если хочешь, будем ходить на руках, прыгать…
Вельзевул сплюнул смолой и серой.
— По мне хоть бы все роботы передохли! Я устрою путч памятников!
— Каких памятников?
— Тех самых, которые находятся в музейном парке. На памятники всегда можно положиться. Для того чтобы вернуть старые времена, они будут стараться вовсю! Вот так, милый робот. По моей команде памятники слезут с пьедесталов…
— Не слезут. За памятники отвечаю я, робот УВ-083. Если кто-нибудь слезет с пьедестала и удерет, сразу же явится инвентаризационная комиссия. Тогда, разрешите доложить, мне придется плохо. Нет, я категорически запрещаю трогать памятники!
Вельзевул посмотрел на меня и ухмыльнулся.
— Ничего ты не можешь запретить! Подумай логично — я же не существую!
Совершенно правильно, чертей не бывает. А если вельзевул не существует, я не могу запретить ему кокетничать с памятниками.
Два часа ночи. Мы в парке.
Вокруг, на фоне ночного неба — громады памятников. Вельзевул вытаскивает из кармана огниво.
Сыплются зеленые искры, воняет серой и скипидаром. Показывает пальцем на Фиферона Толстого, бормочет:
— Вобискум, мобискум, фобискум, фик, спиритус, миритус, чиритус, чин!
Громовое чихание.
— А-апчхи!.. Где я?
— Ваше императорское величество в музее. Прошу вас, слезайте!
Земля затряслась, когда Фиферон Толстый спрыгнул с пьедестала.
— Оп-ля! Я в вашем распоряжении!
— Адский собор решил, что в мире должны снова воцариться господа…
— Правильное решение!
— …Но люди и роботы вряд ли этого хотят, и я призываю на помощь памятники. Настоящий момент исключительно удобен, так как люди спят. Прежде чем они успеют опомниться, стратегически важные пункты займут памятники. Они выпорют каждого, кто посмеет противиться их приказам. Сопротивление исключено, так как оружие уже давно сдано в музеи, а вход в них будут охранять вооруженные бронзовые генералы.
— Вперед, за справедливость! Пойте гимн Мушияии: «Император Фиферон» защищая отчий трон, на кобыле белой в бой помчался…»
— Потом, ваше величество, потом! Некогда распевать, надо пробудить пятьсот памятников!
— Один момент! Я должен принять кое-нание меры предосторожности!
Фиферон Толстый с корнем вырвал фонарный столб, размахнулся, ударил по памятнику Удовика, Девятого. С треском посыпались обломки.
— Опомнитесь, ваше величество, что вы делаете?
— Удовик был большой скотиной, он когда-то отнял у меня три волости!
Следующий удар — на этот раз рассыпалась в пыль каменная статуя Целестина Голого.
— Этот совсем был сволочь, и я отнял у него три волости. Так, теперь очередь за АЛфилеем Последним, ужасно несимпатичный тип!
Всего Фиферон Толстый расколотил пятьдесят памятников…
— Больше у вас нет врагов? — спросил Вельзевул, брызжа серой.
— Нет, слава богу!
Тогда Вельзевул чиркнул огнивом у памятника диктатору Шиндглеру; Диктатор сразу же повял, что от него хотят.
— Старое время? Вернем! Чем скорее, тем лучше. Конечно, прежде всего надо расколошматить памятники королей и императоров семитского происхождения. Потом возьмемся за азиатов и так далее.
Шиндлер начал с князя Авраама и кончил памятником императору Джинджершаху.
Прежде чем оживлять третий памятник, Вельзевул задумался не на шутку. Наконец он остановился у архиепископа Теофила Нерасторопного…
Его преосвященство пал ниц и долго молился. Затем, простирая руку, он благословил Фиферона, Шиндлера и Вельзевула.
— Я пойду впереди восставших с крестом в руке, и мы одержим победу! Но прежде чем мы примемся за свой святой труд, хорошо было бы сжечь на костре или разбить вдребезги памятники всех некрещеных и маловеров. Фиферон и Шиндлер, за мной, вы мне поможете!
Стук ударов, грохот разваливающихся памятников. Вельзевул в ярости скрежещет зубами, так что сыплются искры. Мне, роботу, становится страшновато, но я вспоминаю, что он не существует, и успокаиваюсь.
Три часа ночи. Всего осталось два памятника — царь Криколай Второй и принцесса Клотильда.
Прежде всего Вельзевул чиркнул своим огнивом рядом с Криколаем — маленьким, тщедушным человечком, и потом, поджав хвост, направился к принцессе Клотильде.
