— Разрешите вас предупредить, господин нечистый, — шепнул Теофил, обращая взор к небу, — эта баба — воровка, она страдает клептоманией…
— Если нами будет командовать адское отродье, я умываю руки, — заявляет Криколай Второй. — Уважаемые памятники, выберем другого главнокомандующего!
— Он должен быть святым человеком, — обращает взор к небу Теофил.
— Главнокомандующий должен быть высокого происхождения! — блеет Криколай.
Шиндлер смотрит на него тусклым взором.
— А вы можете доказать, что ваши высокие предки — арийцы? Нет? Тогда заткнитесь, ваше величество!
— Не спорьте! — потрясает бронзовым мечом Фиферон Толстый. — Главнокомандующим будет самый сильный из нас!
Наступает тишина. Теофил Нерасторопный достает из кармана рясы фляжку с вином и возглашает:
— Да здравствует главнокомандующий! Подкрепитесь во славу божию!
Фиферон Толстый выпивает половину и подает Криколаю Второму.
— Ну-ка, клюкни и забудь своих ничтожных предков! Да передай Шиндлеру.
— За чистоту арийской расы! — Шиндлер выпивает несколько глотков и вдруг начинает плеваться. — Крысиный яд! К вину подмешан крысиный яд! Я узнаю его, я уже раз пил крысиный яд!
Всеобщее замешательство. Теофил Нерасторопный обращается в бегство, но Фиферон Толстый настигает его, хватает за ноги и с размаху трескает о пьедестал памятника Клотильде.
Четыре часа утра. Фиферон Толстый больше не дрыгает ногами. Из памятников осталась одна Клотильда. Она сидит в кустах акации на скамейке и утешает Вельзевула:
— Не горюй, глупенький чертушка! Брось рыть Землю, сядь со мной рядом и покажи свое волшебное огниво!
— Да понимаете ли вы, ваше императорское высочество, что надежда чертей на старое рухнула? — стонет Вельзевул, выдергивая с корнями деревья. — А если ад прогорит, куда денемся мы, черти?
— Будете глину месить. Иди сюда, я тебя поцелую.
Мне очень хочется, крикнуть им, что в музее запрещено целоваться. Но, рассуждая логически, делать это бессмысленно, так как Вельзевул вообще не существует.
Поэтому я спокойно наблюдаю и ничего не говорю.
Пять часов утра. В парке полный разгром. Кругом валяются обломки памятников, расщепленные столбы и вывороченные с корнем деревья. Одна Клотильда стоит на прежнем месте. Вельзевул помог ей забраться на пьедестал и скрылся. Надо полагать, обратно в ад.
Из музея выходит робот-крысолов, озирается вокруг и говорит:
— Ну и достанется же тебе, УВ-083.
Я тоже думаю, что достанется.
Ох, зачем меня смонтировали под несчастливой звездой!..»
На этом обрывается ферромагнитная лента робота УВ-083. Вначале специалисты решили, что это не что иное, как кибернетический бред, и отослали робота в капитальный ремонт.
Но два дня спустя в следственную комиссию явились двое молодых людей, которые на следующий вечер после гибели памятников снова сидели на скамейке в музейном парке, и — как они уверяют — смотрели на луну. Они показали следующее: «В полночь появился некто в черном. Забравшись на пьедестал памятника принцессе Клотильде, он целовал ей руку и причитал: «Зачем же вы, ваше императорское высочество, обокрали бедного черта? Смилуйтесь — и верните волшебное огниво, это у меня единственная память о бабушке!» Заметив нас, незнакомец исчез. Когда он поворачивался, мы заметили что он хвостат».
Кибернетики тут же извинились перед роботом УВ-083 за происшедшее недоразумение, тщательно смазали его и выпустили из ремонтной мастерской.
К сожалению, вскоре робот снова начал поскрипывать. Когда его спросили о причине, УВ-083 ответил:
— Все это потому, что меня смонтировали под несчастливой звездой.
Это, конечно, неправда. Причина скрипа в другом — робот снова проиграл в карты свою масленку.
Григорий Филановскнй
Фантазки
Где я была — всем расскажу. Не на свадебке веселой, да и не на собрании профсоюзном, а на курсах повышения квалификации. Дошла наука до того, что нас, нянь, учат уму-разуму. Ну, положим, чем и как малышей кормить, за ними следить — это я и сама поучить могу. Но в чем наука всех нас превзошла, так это в сказках.
И какие ни есть малыши, а это чувствуют. Карапуз, от горшка два вершка, а туда же: «Ведьмов, — говорит, — не бывает».
Ну, как ему докажешь, что бывают? А еще и комиссии бывают, нас проверяют. «Для чего, — скажут, — вам лекцию о кибернетике читали и кино на казенный счет показывали? Что вы, спросят, детишкам за ерунду рассказываете?» Спросят так спросят, никого я не боюсь. Чего мне опасаться: я бабуся грамотная, свое пальтишко каждый сезон по моде переиначиваю, а сказку любую запросто перекрою по наипоследнему фасону. Хочешь послушать — давай микрофон, подставляй магнитофон…
Посадил Дед репку. А репка, детки, — это такая овощь — вкусом, как хороший банан. Выросла, значит, репка большая-пребольшая, просто уму непостижимо.
Позвал Дед фотокорреспондента.
Засняли Дедку у репки, а она продолжает себе расти. Ходят Внучка и Жучка вокруг репки, не подпускают к ней тунеядцев и очковтирателей. Академики тут как тут: ищут, спорят, строят гипотезы.
Семечкин, доктор, объявляет, что все дело в гиперболинах.
А Мамочкин, профессор, одно твердит: «Горох». Дескать репку посадил вовсе не Дедка, а царь Горох — и вот она проросла.
И родом царь Горох из космоса — точнее, с Венеры, О, куда хватил! Пока Семечкин и Мамочкин спорят, благодаря Мышке обнаруживается, что корень уже где-то в кипящей магме. Репка становится отчасти пареной, но от этого вопрос о ней не становится проще.
И, как водится в подобных случаях, от страшно агромадной репы Землю стало пошатывать. Забегали академики, затарахтели электронные машины, а толку чуть!
Идей не хватает. Что с репкой делать?
Задумался и Трофим, жених Внучкин, колхозный животновод, первый на селе гармонист и затейник. Целую ночку до зари глядел он задумчиво на фото невесты — и вдруг его осенило: свинья!.. Много свиней! Привел он их к репке: навались, хрюшки, спасай Землю!.. Не успели расправиться с репкой, как из скважины брызнул нефтяной фонтан, и подался Трофим учиться на физика-механика, на химика-органика, специалиста широкого профиля. А попутно женился на Внучке, которая выросла у дедки большая- пребольшая…
