вообще все равно, понимает ли его кто-нибудь, ему вполне достаточно самого себя. И этот симптом Окоёмов тоже хорошо знал. Но сейчас его интересовало другое. Василий прошел в глубь небольшого сарайчика, разгребая разбросанные остатки явно устаревшей, но когда-то вполне работоспособной электролабы.
Где еще могли сделать то, о чем было написано в задании, которое получил Василий вчера? Здесь не было электричества, этот фактор не вписывался в предполагаемую схему. Но электричества не было сейчас, неизвестно, как обстояли дела несколько дней или недель назад. А может быть, и месяцев – о сроках в послании ничего не сообщалось.
– Где процессор? – четко произнес на китайском Окоёмов прямо в лицо замолкнувшего на секунду Часовщика, схватив его за шиворот.
Тот посмотрел на Василия очумелым взглядом, словно только заметил, что в сарае кто-то появился. Его руки бессильно упали, а сам он обмяк, повиснув на руке Окоёмова. Спустя еще одно мгновение он снова встрепенулся и заговорил столь быстро, что отличный сертифицированный переводчик Окоёмова не успевал переводить. Только отдельные слова всплывали из общего бормотания: «пошел», «зачем», «виноват» и целые тирады какой-то отборной ругани, которую Василий плохо понимал даже в русской интерпретации.
– Перестань, Бэзил! – закричала Кхайе и бросилась на помощь китайцу.
Нет, от Часовщика ничего не добиться. Никакого смысла в расспросах. Тут ничто не поможет – ни уговоры, ни пытки. Он просто не может ответить, если уж на то пошло, он, скорее всего, действительно не знает ответа. Сейчас не знает. Может, когда-нибудь вспомнит, забыв его через пару мгновений. Но как поймать нужный момент?
Окоёмов не знал. Те, кто дал ему поручение, возможно, знали. Наверное, существуют какие-то методы, позволяющие извлечь из головы то, что однажды туда попало. Даже если голова эта стремительно теряет рассудок.
– Посмотри, может, у него есть какие-нибудь вещи, которые могут пригодиться в походе, – бросил он Кхайе, не особенно заботясь о том, поняла она его или нет.
– Что с вами, тхакин[21] Фэн? – еще раз спросила Кхайе.
Девушка вглядывалась в бегающие воспаленные глаза китайца. Глаза безумца. Или, правильней сказать, – безумцев.
– Оставь его пока. Он все равно пойдет с нами.
Метелка смотрела на Окоёмова. В ее темных глазах застыли слезы. А она симпатичная, хоть и узкоглазая, отметил про себя Василий, не особенно задумываясь, что сейчас, наверное, не самое подходящее время для подобных мыслей. Да и не такая уж узкоглазая – разрез глаз у нее по-настоящему красивый. Чуть полноватые темно-вишневые губы, нежная молодая кожа, тонкие руки...
– Почему? – пробормотала Кхайе по-английски.
Окоёмов встряхнул головой, сгоняя наваждение. В штанах стало неудобно – а ведь он, черт возьми, возбудился.
– Что – почему?
– Почему он такой? Что с Часовщиком?
– Волшебный порошок, – бросил Василий и отвел глаза от девушки. Он нагнулся, чтобы лучше рассмотреть хлам, горой насыпанный под столом.
Здесь было много чего – обломки компьютерных плат, пустые болванки «поплавков», отдельно валяющиеся, видимо, выдранные из нутра компьютеров чипы, целые на вид процессоры. Все что угодно из этого могло оказаться тем, что искал Окоёмов.
Могло статься так, что ничего из разбросанного Часовщиком хлама тем самым процессором не являлось.
– Здесь есть сеть? – спросил Окоёмов, не поворачивая головы и ни к кому конкретно не обращаясь.
– Сдурел, что ли? – с акцентом, но на чистом английском произнес старик.
Василий повернулся, его глаза встретились с глазами Часовщика. Нет, это просто случайность, никакого смысла внутри узких китайский щелочек не появилось. Но на всякий случай, не надеясь услышать ответ, Окоёмов спросил еще раз, теперь на английском:
– Где процессор?
Бессмысленно. Часовщик уже ковырялся в полуразобранном стенде электролабы.
– Здесь нету сети, – ответила Кхайе. Она все так же говорила с жутким акцентом, сильно коверкая слова, но Окоёмов, вероятно, привык к ее произношению и стал понимать девушку лучше.
Понятно: как спросил, так и ответили. И так ясно, что сейчас здесь сети нет.
– А раньше была?
Теперь он и не пытался обратиться к Часовщику.
Кхайе отрицательно помотала головой. Тогда получается, что нужного чипа здесь быть не может – в сообщении было написано четко: «подключенный к сети процессор». В этой хибаре его никак не подключить.
Или...
Окоёмов вспомнил о коммуникаторе, который лежал в рюкзаке. Этот гаджет к сети подключался и здесь. Да и, надо думать, в любой другой точке планеты.
Или...
То подземелье, куда привел их Лейтенант. Одинокие огоньки светодиодов, мерцающие в вечной тьме. А ведь там было электричество. Если не подведенное кабелем, то как минимум запасенное в аккумуляторных батареях. И горы запыленного оборудования, расставленного на стеллажах, вызывали прямые ассоциации с сетью. Если бы тогда Окоёмов знал о процессоре...
Как бы там ни было, Лейтенант рвался в эту нору неспроста. И намеревался ликвидировать всю свою группу он тоже не просто так. Он нашел то, что искал – нетрудно сложить простые данные, чтобы получить результат: он искал тот самый процессор.
Тогда, значит, Лейтенант не был заодно с единомышленниками Окоёмова, иначе для чего понадобилось бы перепоручать то, что выполнил один, кому-то еще?
И восемнадцатая в лесу... Скорее всего, она тоже искала этот процессор. Или того, кто его забрал.
Окоёмов поднял взгляд. Метелка с китайцем все еще стояли рядом.
– Я сказал, посмотри, что у него в доме! И уходим! – рявкнул Василий на Кхайе.
Она вздрогнула, коротко кивнула и нерешительно дернула Часовщика за рукав. Тот посмотрел на нее пустым взглядом, ни толики узнавания в нем не было.
– Пойдемте, Часовщик.
– Он сказал, что может. Можно подумать! А ведь я ему говорил, тупая его башка! – вдруг выпалил китаец, отвернувшись в сторону маленького, зарешеченного бамбуком окна, и пошел следом за Кхайе.
Окоёмов на всякий случай выглянул наружу. Нет, там никого не было, китаец разговаривал с несуществующими собеседниками.
Все, что хоть сколько-нибудь походило на процессоры, отправилось в рюкзак. Пускай в назначении этого электронного хлама разбираются другие. Его задача найти и доставить.
Не переставая активно работать руками, Окоёмов вдруг понял, что принял решение. Не задумываясь. Решение пришло само, прочно укоренившись в его сознании.
Он готов выполнить любое поручение. Он готов делать то, в чем его предназначение. Что будет потом, Окоёмов не думал. Но сейчас он сделает все, что от него ждут.
Прежде чем выйти наружу, Василий уничтожил те части электролабы, которые в принципе еще могли бы работать. Разбил и растоптал, доведя электронный хлам до такого состояния, что было бы очень трудно опознать в нем электролабу. За процессором охотится не один он, это очевидно, так что не стоит оставлять лишние подсказки конкурентам. Спасибо девчонке, к Часовщику он успел первым. И задерживаться здесь надолго тоже не стоит.
