достаточно.
— Они были из «ОСП»? Старый джентльмен пожал плечами.
— Может быть, кто-то подумал, что все значительно упростится, если на кладбище нечего будет сохранять, — сказал он. — Возможно, паре-тройке подходящих субъектов подкинули идею… э-э… некой хэллоуиновской шалости…
Рация взорвалась звуками.
— На ИстСлэйт-роуд задержали фургон, — крикнул сержант. — Похоже, наших голубчиков.
— Отличная Работа, Сказал Констебль Плямс, — замогильным голосом возвестил Ноу Йоу. — Вы Повязали Всю Банду! Молодцы, Чумовая Четверка! И Все Пошли Домой Пить Чай С Кексом.
— Если бы ты подъехал в участок, Бигмак, ты очень помог бы, — сказал мистер Аттербери.
— Ни за что!
— Я поеду с тобой. И один из твоих друзей тоже может поехать.
— Это правда помогло бы, — сказал Джонни.
— Я поеду, — вызвался Ноу Йоу.
— А потом, — сказал мистер Аттербери, — я с огромным удовольствием позвоню директору «ОСП». С
Десять минут спустя Бигмак, которого заверили, что ему не зададут ни единого вопроса касательно иных мелких происшествий с машинами — например, отчего некоторые автомобили оказываются не там, где их оставили владельцы, ит.д.,ит.п., — в сопровождении Ноу Йоу и мистера Аттербери отбыл в полицейский участок. В редеющем тумане горели оранжевые огни сплинберийских фонарей. От этого тьма за ковровой фабрикой казалась гораздо чернее и гуще.
— Кончен бал, погасли свечи, — сказал Холодец. — Музыканты разошлись. Аида по домам.
Ветер рвал туман в клочья. Сквозь летучие пряди проглянула луна.
— Пошли, — повторил Холодец.
— Все равно это неправильно, —. буркнул Джонни. — Не может все кончиться вот так.
— Хэппи-энд, — ответил Холодец. — Все как сказал Ноу Йоу. Плохих парней повязали. Дети спасли положение. Все взяли с полки пирожок.
В бледном свете луны брошенный бульдозер казался огромным.
Воздух словно наэлектризовался.
— Что-то будет. — Джонни сорвался с места и побежал к кладбищу.
— Эй, погоди…
— Догоняй!
— Нет! Только не туда! Джонни обернулся.
— И
— Но…
— Пошли, забор повалился.
— Но уже почти полночь! А там покойники!
— Ну и что? Рано или поздно мы все умрем.
— Спасибочки! Я уж лучше погожу! Джонни казалось, что вот-вот разразится гроза. Покосившиеся надгробия, пыльный кустарник — все неслышно звенело и потрескивало, будто пронизанное токами.
Туман отступал, словно в страхе перед чем-то неведомым. В промозглом сине-черном небе светила луна, еще пуще сгущая тени.
Северный проезд и Восточная улица… они никуда не делись, но выглядели иначе. Они больше не принадлежали Сплинбери — их место было где-то в ином мире, там, где люди не ходят по дорогам мертвых и не дают им посюсторонние живые имена…
— Холодец, — не оглядываясь, окликнул Джонни.
— Чего?
— Ты здесь?
— Угу.
— Спасибо.
Джонни почувствовал, как что-то спало с его плеч, словно тяжелое покрывало, и изумился тому, что ногами еще касается земли.
Он бросился по Северному проезду к небольшому пятачку, где сходились все кладбищенские дороги.
Там уже кто-то был.
Поворот, пируэт, поворот — руки простерты вперед, глаза плотно закрыты. Шуршал и похрустывал гравий, лунный свет играл на ветхой допотопной шляпке. В полном одиночестве — поворот, пируэт, поворот — миссис Тахион танцевала в ночи.
В одиночестве, но не столь уж полном…
Воздух заискрился. С вышины, из ниоткуда, протянулись светящиеся нити — голубые, как молнии, тонкие и невесомые, как дым. Касаясь пальцев танцующей, они вытягивались, ломались и преобразовывались.
Они ползли по траве. Вихрились в воздухе. Кладбище населили бледно-голубые кометы.
Кладбище ожило…
Ноги миссис Тахион больше не касались земли.
Джонни посмотрел на свои пальцы. На правой руке потрескивало холодное голубое пламя, похожее на огни Святого Эльма. Джонни взмахнул рукой, воздел ее к звездам — и почувствовал, как его подошвы отрываются от дорожки.
— О-о-у-у-у-ах-х!
Огни завертели Джонни волчком и позволили ему плавно скользнуть на землю.
— Кто вы?
Огненная линия запела на высокой ноте, прошила мрак и рассыпалась искрами. Они оставляли в воздухе светящиеся следы, которые постепенно сложились в знакомый силуэт, словно очерченный неоном.
— До этой ночи, — ответствовал новоприбывший, в чьей окладистой бороде потрескивало электричество, — я полагал, что я Уильям Банни-Лист. Ты лучше вон туда посмотри!
От надгробий поднялись голубые светящиеся арки. Они облепили темную громаду бульдозера и замельтешили над ним, окутав сиянием.
Заурчал мотор.
Залязгали рычаги.
Бульдозер стронулся с места. Прутья ограды со звоном разлетелись в стороны. Кирпичное основание раскрошилось.
В кружении огней бульдозер неумолимо двигался вперед.
— Эй! Стойте!
Застонал металл. Мерный рокот дизеля сменился назойливым глухим стуком.
Светляки повернулись и посмотрели на Джонни. Внимательно — он это почувствовал.
— Что вы делаете?!
Один из светляков преобразился в мерцающий абрис Олдермена.
— Но разве живые не этого хотели? — спросил он. — Кладбище нам больше не нужно. И если кто-то что-то с ним сделает, это должны быть мы. По справедливости.
— Но вы говорили, что это ваш дом! — сказал Джонни.
В воздухе обрисовалась миссис Сильвия Либерти.
— Мы не оставили здесь, — отчеканила она, — Ничего, Что Было Бы Нам Хоть Сколько-нибудь Дорого.
— Сила привычки, — сказал Уильям Банни-Лист, — вот что слишком долго стреноживало трудящихся. В этом я оказался прав.
— Гадкий большевик, которому не мешало бы побриться, увы, Совершенно Прав, — вздохнула миссис Либерти и рассмеялась. — На мой взгляд, мы слишком долго терзались из-за того, чем перестали быть, нимало не задумываясь о том, чем можем стать.
