Зашипела пневмопочта, и на стол выехали два красных кубика, покрытые испариной. «Спасибо, Ван».
Ван был начальником группы, однако не признавал никаких формальностей в обращении. Ван был Старше Рэнка на сто лет, но он уже прошел обновление, физически выглядел моложе его.
Обновление! Замечательная вещь, делающая человека почти бессмертным. Мозг не стареет — стареет тело. Вот и придумали люди из нескольких твоих клеток растить точно такое же, как у тебя, тело, но молодое, и переписывать в мозг человеческую личность. Человек бессмертен — он выбрасывает дряхлую старость и обзаводится молодостью. Все повторяется не более десяти раз, а потом помехи нарастают, и мозг уже не копируется. Но несколько веков жизни тоже очень хорошо.
На смену умершим приходят такие, как Рэнк, рожденные заново. Их учат в школе, записывая знания прямо в мозг, иногда их просто, по-человечески, учат и воспитывают, а затем отправляют в вечную жизнь.
Почти вечную.
Кого еще не могут обновить — это астронавты, их мысли не пишутся.
Поэтому к звездам никто не хочет лететь. Со временем ученые найдут способ, и тогда любую личность можно будет записать на пленку, разобрать, собрать и изменить. Это ли не прекрасное достижение науки, это ли не светлое будущее!
Рэнк вздрогнул. Много он стал думать о постороннем!
— Рэнк, отзовитесь! — Экран вспыхнул красным. Ого, его вызывает сам директор. Слегка удивившись, Рэнк включил связь.
— Рэнк, я поздравляю вас с днем рождения!
Вот это да! Уже никто не отмечает дни рождения, поскольку это довольно глупо. Помнить такое — удел компьютеров. А директор вспомнил. Нет, не поздравлять его будут, тут что-то другое.
— Спасибо! — Рэнк повернул монитор, чтобы лучше видеть.
— Рэнк, желаю вам счастья и дальнейших успехов.
— Спасибо!
— И еще, Рэнк, тут к вам пришли из департамента внутренних дел и хотят вас видеть.
— Хорошо, пусть приходят.
— Я попросил бы вас самого прийти.
— А как же работа?
— Можете отложить.
— Иду.
Заинтригованный Рэнк выключил аппаратуру и вышел.
Директора в кабинете не было, вместо него за столом два незнакомых человека.
— Координатор Альфа, — представился один.
— Координатор Бета, — привстал другой, — прошу садиться.
— Спасибо.
— Рэнк, к вам большая просьба, — серьезно начал Альфа. — Все, о чем мы здесь будет беседовать, должно остаться в тайне.
— Хорошо, буду молчать.
— Вот и прекрасно, — координаторы переглянулись. — Скажите, вы пишете стихи?
— В этом есть что-то недопустимое? — удивился Рэнк.
— Нет. Но вам не кажется, что это несколько выделяет вас среди других?
— Это, конечно…
— И еще вы перерыли весь архив и ознакомились со всем заводом. Видите, мы и это знаем.
— Я мало понял в этом архиве. Я не скрываюсь. Гораздо удивительнее то, что вам захотелось это узнать.
— До вас этого никто не делал.
— Расстрелять за это?
— Нет, не расстрелять, а открыть государственную тайну, и если вы ее выдадите, тогда расстрелять.
— Вы на полном серьезе?
— Сообщаю вам, что вы человек.
— Можно подумать, что я не знал!
— Вы человек, и с вас невозможно снятие матрицы.
— То есть? — удивился Рэнк.
— Ваш мозг имеет глубокую структуру, не поддается программированию.
— Так вот откуда моя отсталость в учебе! — Рэнк хлопнул себя по лбу.
Альфа внимательно посмотрел на Рэнка:
— То, что другим просто писали в мозг, вы запоминали самостоятельно. Это чудовищная работа.
— Для меня невозможно обновление?
— Совершенно верно, — кивнули координаторы.
— И я умру?
— Да, умрете, если мы не сделаем вам операцию.
— Так делайте!
— Вы не будете писать стихи.
— Ну и пусть! — взвился Рэнк и тут же задумался. — А как же другие поэты?
— А еще координаторы, — в тон ему продолжил Альфа, — все они люди и, следовательно, смертны. Они долго не живут, одно только имя переходит по наследству. Развитие возможно лишь в обществе, где есть смерть и нет застоя.
— Не может быть!
— В этом и состоит тайна. Мне прямо в мозг зашита защитная сетка, которая не дает считать мысли. Сетка есть и у вас.
— А у них? — Рэнк кивнул на дверь.
— А у них нет, и в их мысли можно вмешиваться. Свойство человеческой природы — быть смертными, а бессмертными могут быть только предметы неодушевленные, машины.
— О господи, — простонал Рэнк. — Они не осознают приказа, но выполняют его. Зачем вы все это мне говорите?
— Ваши действия становятся опасными, за вами тянутся другие. Библиотекарь пытался прочесть ваши документы, мы еле его остановили. Ваша мать пыталась писать дневник. С такими мыслями трудно справиться.
— Что же вы меня не остановили? Ведь живут же другие поэты!
— Они живут, не соприкасаясь с бессмертными, они не ходят по улицам, как вы. Вы же почти осознали свое положение и могли много попортить в чужих мозгах. Вы, как вирус, сеяли мысль.
— Я не хочу, — воскликнул Рэнк, — я не буду с вами разговаривать!
— Или бессмертие, или переход к нам, смертным. Станете тем, кем хотите. Вам не уйти от нас, вы никогда не станете прежним. Бессмертие как болезнь, вы можете быть больны, можете быть здоровы, но одновременно быть и здоровым, и больным нельзя.
— Я хочу уйти! — Рэнк направился к двери.
— Сначала ваше решение!
— Вы вершители, а они роботы? — закричал Рэнк.
— У них иные цели и потребности, они просто не задумываются, а в общем…
— А если я закричу: «Люди, посмотрите на себя!» — Ваш крик никто не услышит.
— Значит, решено? Вы будете смертным?
Бешенство охватило Рэнка. Он незаметно вытянул из кармана сварочный разрядник и резко ткнул его иглой сначала одного, а затем второго координатора. Голубая искра проскочила между электродами, и два парализованных тела упали на пол.
Бежать! Рэнк распахнул дверь и бросился вниз. У входа спрял общественный экранолет, старый и весь обшарпанный. Наверное, его готовились списать в утиль, но забыли, во всяком случае, скорости от
