Октябрь был теплым, неожиданно теплым для Москвы. Сорс оставил машину за два квартала от офиса, у метро, припарковаться ближе было бы трудно, да и врачи советовали ему больше ходить. Поздоровался с охранником и прохромал на второй этаж.
Инженер человеческих душ Иван Иванович (с ударением на последнем слоге) встретил его у двери. Пожал руку, даже сделал попытку подвести к креслу.
– Не надо, - сказал Сорс.
Иванович кивнул. Печально сказал: - С вами было интересно работать. Вы ведь зашли попрощаться?
Сорс кивнул. Поинтересовался: - Всем хватает трех раз?
– Кому как, - уклончиво сказал Иванович. - Нет, ну вы скажите мне, мсье Сорс, почему всех так раздражают эти два процента? Ведь это совсем небольшие комиссионные. За услуги подобные нашим плата была бы столь высока… я боюсь не по карману большинству граждан. А тут - всего два процента!
– Я и сам не знаю, - ответил Сорс. - Я много думал. Ведь и впрямь мелочь. Два процента риска. К тому же основное обещание вы выполняете. Но есть в этом что-то… Иванович напряженно слушал.
– Что-то бесчестное, - кое-как сформулировал Сорс. - А сколько получаете вы лично?
– Полпроцента с каждого клиента, - признался Иванович. - Остальное идет выше. Вы же сами понимаете. Как часто сильные мира сего гибнут в катастрофах, болеют неизлечимыми болезнями, теряют близких, попадают в скандальные истории?
– Ну, всякое бывает, - не удержался Сорс.
– Эх, вы бы знали, мсье Сорс, что должно было происходить на самом деле, таинственным шепотом сказал Иванович. - Что ж… удачной вам судьбы.
– Спасибо, - Сорс встал, тяжело опираясь на подлокотник. - И вам счастливой судьбы.
Они пожали друг другу руки вполне по дружески.
У дверей Сорс все-таки остановился и спросил: - Скажите, Иванович, а приходят к вам счастливые люди? Менять ненужное счастье на нужное?
– Что вы, мсье Сорс! - Иванович развел руками. - Разве бывает счастье ненужным?
Это уже не счастье, это горе. Мсье Сорс, все-таки, рано или поздно… Нет, - Сорс покачал головой.
– От судьбы не уйдешь, - напомнил Иванович.
– А вы не судьба, - Сорс уже шагнул в двери, но все-таки не удержался и добавил: - Вы только два процента судьбы.
Сергей Лукьяненко. Шаги за спиной
Когда он подъезжал к городу, день уже умирал.
Съехав на обочину с эстакады, бетонной петлей захлестнувшей дорожную развязку, он остановил машину. Мотор взвыл - жалко, умирающе, прощально, и наступила тишина.
Он открыл дверцу, сел, спустив ноги на серую от пыли и желтую от осени траву.
Достал пачку сигарет, сорвал целлофан, закурил. Миг - и гаснущее пламя жадно облизнуло белый кончик сигареты, превращая ее в окурок.
Он выпустил первый клуб дыма, и посмотрел на город.
Падающее за горизонт солнце было невидимо под пологом туч. Он просто чувствовал его - так же легко, как остывающий мотор, как чахнущую траву, как плещущий на дне бака бензин. Кончался еще один день.
Тоскливо и одиноко.
А в ушах - будто бился незримый метроном, все чаще и чаще, разгоняясь, захлебываясь собственным стуком…
Очень хотелось напиться. Он даже представил, как это будет. Маленький номер в дешевой и ветхой гостинице, остатки бренди на дне бутылки, гулкая пустота в голове, скомканное шершавое покрывало, в которое можно уткнуться лицом, даже не разбирая постели…
Солнце, невидимое сквозь тучи, скрылось за горизонт.
– К черту… - прошептал он, выбрасывая недокуренную сигарету. - К черту, к черту…
Он повернул ключ, мотор зашуршал - мягко, радостно, удивленно. Город рванулся навстречу. На улицах вспыхнули фонари, расчертили путь желтыми стрелами. Будто посадочные огни аэропорта, стремительно набегающие под колеса…
Он въехал на проспект, когда вечер окончательно вырвался на свободу. В серой полутьме вставали дома, вспыхивали желтые пятна окон - будто невидимый великан щедро осыпал стены сияющим конфетти.
Вечер начался.
Он не мог не смотреть в проплывающие мимо окна. В окна с теплым светом настольных ламп под цветными абажурами, в окна с рядами цветочных горшков под белыми трубками дневного света, в окна с ослепительным блистанием хрустальных люстр, в окна со стыдливыми желтыми огоньками голых лампочек, в окна с неярким мерцанием ночников. Люди садились за обеденные столы, люди переодевались в домашнее, люди собирались в гости, люди укладывали спать детей, люди включали телевизоры и компьютеры, разворачивали газеты и доставали припасенную на вечер книжку.
Ему стало хорошо.
Он остановил машину у первого же ресторана, маленького и уютного, словно бы прячущегося между жилыми домами. Запарковался. Мотор умиротворенно умолк.
Метрдотель - спокойный, солидный, снисходительно-доброжелательный, отвел его к столику - подальше от оркестра, в мягкий полумрак, к столику на двоих. Официант - молодой, улыбающийся парень, не прислуживающий - а словно играющий в услужение, подал винную карту и меню. Поднес массивную зажигалку, когда он раскупорил новую пачку и закурил, принял заказ и ушел - не торопливо, но быстро.
Вначале он утолил голод. Чашка картофельного 'деревенского' супа. Молодая телятина с рассыпчатым рисом, острый пахучий соус, бокал красного вина - в меру терпкого, хранящего солнечное тепло. Потом - официант наполнил бокал прежде чем успел об этом подумать, и вновь исчез в отдалении - откинулся на стуле, посмотрел в зал.
Заиграл оркестр - негромко, ласково. Что-то из Тинсли Эллиса. И это было правильно - сейчас он хотел именно блюз…
Потом он увидел девчонку за соседним столом. В простом светлом платье, скорее симпатичную чем красивую - одинокую девчонку, что утопив лицо в ладонях слушала блюз.
Поднявшись - собственное тело сейчас казалось ему мягче, пластичнее, вечернее чем обычно, он подошел к ее столику. Может быть, это шутило с ним вино. А может быть - вечер. Склонив голову он не произнес ни слова - но девочка поднялась, вложила руку ему в ладонь щедрым движением королевы. Он обнял тонкие хрупкие плечи, они закружились в танце - самом простом, который только танцем и можно назвать.
– Все мужчины сволочи, - сказала девочка, запрокидывая голову. Глаза у нее были синие. Глаза юной королевы, которой не требуется быть красивой, чтобы оставаться прекрасной.
– Не все, - сказал он на всякий случай.
Ее плечи дрогнули под его руками - в снисходительном отрицании. Минуту они кружились молча.
– На самом деле я знала, что он не придет, - сообщила девочка. - Позвонил, когда я уже собралась… очень извинялся. Сказал, что столик заказан, что все хорошо… но он не рассчитал время - и уже не успеет приехать. Скорее всего не успеет. Представляешь?
– Это плохо, - сказал он. Не для того, чтобы опорочить незнакомого соперника, а потому и что и впрямь так думал. - Нельзя не рассчитывать время.
– Он всегда такой… - думая о чем-то своем сказала девочка. - А я решила, что сегодня слишком хороший вечер… чтобы быть одной.
