ввергли ее в первозданный ужас. Так смотреть могла сама Смерть.
– По… поняла… - пробормотала она, и ведьмак тотчас разжал стальной кулак, освобождая куртку.
Ксана всхлипнула.
– Но ведь… Но ведь идти и правда больше месяца придется, - жалобно сказала девушка.,
– Ничего, - буркнул ведьмак, успокаиваясь. - Как раз рука в норму придет.
И вдруг Геральт замер, а потом медленно обернулся к Ксане.
– Постой-ка… Откуда ты знаешь, сколько нам идти? - настороженно спросил он.
Ксана побледнела и непроизвольно отступила на шаг. Казалось, слова ведьмака были впечатаны в тугую невидимую стену, которая надвинулась на нее, будто ковш приближающегося карьерного бульдозера.
– Ламберт говорил… Недавно… - призналась Ксана. Геральт несколько секунд мрачно глядел рабыне в глаза. Потом задумчиво процедил:
– И уши тебе отрезать, что ли?
Всхлип вырвался у Ксаны тоже против воли.
Теперь она еще больше жалела, что Койон с Ламбертом уехали. По сравнению с Геральтом они казались добрыми и предупредительными. Почти что нормальными живыми. А ее господин даже в короткие минуты, когда отчаяние Ксаны от свалившегося рабства начало стаивать, оставался мрачен и малоразговорчив.
«Лучше бы меня Ламберту отдали, а не этому», - подумала Ксана тоскливо и безнадежно.
Но невольники хозяев не выбирают.
Геральт тем временем сплюнул под ноги и зашагал по пустынной перпендикулярной улице прочь от трассы-проспекта. Ксане ничего не оставалось, как последовать за ним.
Отдалившись квартала на три, ведьмак вновь свернул на восток. Улица, которую он выбрал, была пустынной и унылой, как и большинство улиц в малонаселенных районах Большого Киева. Дома сонно глядели на путников сто лет немытыми пыльными окнами; где-то вдалеке поскрипывала ржавая дверная петля: должно быть, ветер забавлялся полуоткрытой дверью. Смутно доносился разноголосый гул машин с близкой трассы - единственные звуки, напоминающие о том, что город все-таки обитаем.
Геральт вспомнил, как в бытность еще безымянным учеником ведьмачьей школы застал учителя Весемира за довольно странным для ведьмака занятием: Весемир пытался на основании нескольких случайных выборок подсчитать соотношение количества домов и количества живых в Центре и прилегающих районах. Результаты тогда поразили Геральта. В самых густозаселенных местах соотношение нигде не превышало семи домов на одного живого. Подумать только - семь двух-шестиподъездных многоэтажек на одного живого! Это, разумеется, не значило, что каждый живой мог занять семь домов и благополучно обитать в любом помещении на выбор - во-первых, живые селились все-таки кучнее, небольшими группами, оставляя пустынными целые кварталы, а во-вторых, далеко не все даже прирученные дома годились для жилья.
В диких межрайонных массивах, бывало, обитал какой-нибудь десяток живых на нескольких сотнях квадратных километров. В похожую местность вступали сейчас Геральт с Ксаной. Относительно обжитый район Харьков оставался позади, впереди же до самой границы тянулись девственные окраинные кварталы.
Ксана немного робела: все-таки большую часть жизни она провела на заводе. Пусть в одиночестве, по все же по соседству с кланом. Заводские помещения и машины были издавна привычны к живым и от них не приходилось ожидать каких-либо подвохов. Жизнь вне завода Ксана помнила смутно, точно так же как и мать. Ведьмак, напротив, чувствовал себя в этой глуши будто дома и, если бы не искалеченная рука, пожалуй, счел бы себя и большей безопасности, нежели в цивилизованном Харькове.
– Эй, ты! - обернулся Геральт. - Не отставай давай!
Медлительность рабыни раздражала его, хотя совершенно ясно было, что к долгим переходам та непривычна.
Девчонка тотчас засеменила чаще, нагоняя хозяина. Секундой позже она осмелилась подать голос:
– Меня зовут…
– Мне плевать, как тебя зовут, - оборвал Геральт. - С сегодняшнего дня тебя зовут «Эй, ты!».
Ксана даже споткнулась от неожиданности. Но Геральт с подчеркнутым безразличием уходил дальше - не замедляясь и не поджидая ее.
Пришлось догонять - опять бегом.
«Мне плевать, как тебя зовут», - эхом отдалось в мыслях.
Ведьмак. Чудовище. Чему удивляться?
Шли они до самой темноты, почти не разговаривая. Ксана хоть и провела большую часть жизни на ХТЗ, все же знала, что вполне реально было попытаться поймать попутку. Но Геральт, видимо, думал иначе.
На ночлег они устроились во дворе одноэтажного домика. Домик когда-то был обитаем, но, видать, очень давно. Ворота вросли в землю, кровля потемнела и в одном месте даже слегка просела. Улица сплошь состояла из подобных домиков, большею частью одноэтажных, хотя изредка попадались и надстроенные вторые этажи.
Едва наметились сумерки, Геральт стал подыскивать место для ночлега. Солнце валилось в сады на задах квартала. Ксана, невзирая на усталость, невольно залюбовалась. Мир, который был ей внове, поразил не слишком. Меньше, чем можно было ожидать. Возможно, потому, что Ксана привыкла иметь за спиной надежное убежище, верную и безотказную нору, как в пустотах за цеховой котельной. Чуть что - шасть, и нет тебя. А мир оставался открытым, незамкнутым. И это немного пугало. Но с другой стороны, тут и угрожать-то путникам мало кто мог. Пустые кварталы пустого района.
Наверное, Геральт нарочно стремился сюда.
Калитку он отомкнул, уже довольно уверенно действуя левой рукой. Отмычка поскребла по ржавому нутру и замок послушно щелкнул.
Ксана ожидала, что ведьмак обернется к ней и скажет: «Входи!» Но ведьмак не сказал и даже не обернулся. Просто шагнул через утонувший в траве порожек, разве что калитку за собой не стал затворять.
Вошла и Ксана.
Дворик был небольшой, но уютный; ощущение родной норы, а стало быть - защищенности, не заставило себя ждать. Ксане сразу стало легче на душе. Дом высился справа; слева тянулся глухой высокий забор, отделяющий дворик от соседнего, вероятно - точно такого же. Впереди, в глубине дворика, как ни странно, сохранился резной деревянный навес с увитыми плющом перилами. Дверь маленькой летней кухни выходила прямо под этот навес. И столик сохранился, здесь же, под навесом, у самой двери. А главное - в уголке нашлись ржавый, но вполне целый мангал и аккуратная пирамидка дров.
А вот покрывало на кушетке от непогод и времени успело начисто сгнить. Иссохло, обратилось в труху и белесые спутанные нити невыразительно-серого цвета.
– Прибери тут, - велел ведьмак сухо и заботливо пристроил свой видавший виды рюкзачок посреди стола.
Дверь на кухню закрывалась на обыкновенный на shy;кидной крючок. Ксана сразу же обнаружила и веник, и совок, и грязную посуду в большой эмалированной миске. Хозяйничать ей было не внове.
Вскоре тряпье с тахты навеки упокоилось в большом мусорном пакете, сор и сухие листья Ксана подмела и спровадила туда же. Из вскрытого дома Геральт принес пыльные, но вполне пригодные к пользованию одеяла; потом сходил за водой к колодцу. Ксана заметила, что ведьмак быстро приспосабливается орудовать единственной рукой. Видать, не впервой ему такие увечья. И левая его рука постепенно справляется со всеми житейскими надобностями все увереннее и увереннее.
Еще днем Геральт наведался во встреченный продуктовый склад, где сумел добыть из злющего одичавшего холодильника несколько брикетов хорошо промаринованною куриного шашлыка, пару банок огурчиков-корнишонов и банку настоящих грибов. Ксана тоже проявила хозяйственность: в нише под витриной отыскала объемистый пакет сухарей. Этого двоим с лихвой хватило бы на сутки.
Геральт не ленился и не повалился сразу поверх застеленных одеял, как ожидала Ксана. Вовсе нет. Принялся разводить огонь в мангале, а потом долго воевал с гаражным замком, а как победил - искал шампуры или достойную им замену. Замена подвернулась в виде стальных прутиков, которые Геральт загнул
