Запада. Пусть не примет тела моего погребальный костер, если нарушу я эту клятву.»
Омыл лицо холодной водой Хирам, отпил из чаши и сказал:
«Пока льется дождь с небес, пока не пересохнет Западная, не нарушу я мир и союз с Оранжевыми детьми Туманного Берега, мной же и предложенный. Пусть иссохну я от жажды на берегу реки, если отрекусь от этих слов. Пусть боги услышат меня, пусть слова мои впитаются в вечность, как эта вода впитывается в землю.»
И вылил он воду на землю, и приняла земля воду, и впитала в себя.
И воины Энлариса, и воины Хирама, отринув жажду боя, закричали:
«Да здравствует Властитель Хирам! Да живет вечно Хирам Мудрый!»
А воины Хальгара, еще не веря в спасение свое, молча переглядывались, а потом стали кричать:
«Благословен будь, Хальгар, наш Ярл! Благословен будь, Хирам Спаситель!»
И Глориан дан Лориделл, склонившись к Хираму, сказал: «Воистину мудро поступил ты. Шесть Знамен ты спас для грядущих боев: четыре Оранжевых, одно Белое да одно Зеленое. Пристало тебе зваться Хирам Мудрый.»
Так началось шестое правление династии, а считается оно с часа клятвы. Было это двадцать третьего златолиста, в изумруде, у стен Ингеррара. В сорок лет принял Зеленый принц Домена Хирам венец отца своего, десять лет до того носил он Цвет Зеленый. И было это в оборот 1508 от Рождества Первого Корабела, а по счету Белой Гавани — оборот 1437 от Золотого Дождя, а от воцарения Селекса — год 320, от Второго Передела же восемьдесят восьмой.»
Я закрыл книгу и невольно зажмурился. Картины прошедших дней возникали в моем воображении; я проклинал того, кто стер из моей памяти все великолепие этих событий и благословлял вдохновенную руку летописца. А когда я раскрыл глаза, надо мной склонился Орбен.
— Я не смею советовать вашему сиятельству, но возможно, добрый сон поможет Властителю лучше чувствовать себя во время завтрашнего пути? Властитель Данк уже седьмым храпом храпит, а ваше сиятельство все читает…
Я вдруг неистово зевнул и понял, что действительно дьявольски устал и очень, очень хочу спать. Я положил книгу в хитрый капкан-ларец, шлепнул его по крышке и беззвучно произнес «Райдок». Щелкнул запор. Книга была в безопасности, а я — в порядке. Затем я с удивлением обнаружил перед собой поднос, налил и залпом выпил чашечку совершенно остывшего кофе.
— Да. Спать.
Как Орбен задул светильню, я уже не видел.
Проснулся я, когда солнце стояло достаточно высоко. Прямо передо мной дымился кофейник. Орбена поблизости не было. По другую сторону кострища слышалась возня. Вяло ругался Данк, почтительно бубнил Хьюма. Кажется, Оранжевый принц не желал признать связь своего поведения с природными силами. В смысле, день-де сну не помеха. Я зевнул так, что за ушами затрещало, и молча с ним согласился.
Зашуршал полог, появился Орбен.
— Доброго утра вашему сиятельству!
— Ага, — сказал я, опять зевая. — Привет, Орбен. А где вчерашний кофе, холодный?
Орбен смущенно улыбнулся.
— По правде говоря, мой принц, я его выпил. Не подавать же вашему сиятельству разогретый…
— Ну и зря, — равнодушно сказал я. — Лучше бы ты этот выпил, горячий. Холодный кофе — тоже кофе.
— Виноват, ваше сиятельство, — особого раскаяния я не уловил. Ладно, поваляемся, поразмышляем.
Все-таки с памятью немного получше стало. Вот хотя бы с той же историей взять. Про Марахский конфликт я почти сразу после первого заклятия вспомнил. А ночью поднатужился — да, действительно, и про Пламенный Союз немного знаю. Хотя, конечно, все это следует обновить. Но главное преимущество — память сейчас податливая, как у ребенка. Прочитал, услышал — значит, запомнил. Как на чистом листе писать. А когда само собой что-нибудь припоминается — ощущение такое, будто утренний туман развеивается.
В оранжевой палатке что-то с грохотом обрушилось.
— Встаю, встаю! — заорал Данк. — Уже встал, отцепись, скотина!
Страшно зазвенело, потом звон был заглушен треском. Судя по всему, Данк споткнулся о таз с водой для умывания, попытался ухватиться за воткнутое в землю копье, служащее шестом для палатки, и сломал древко.
— Так тебя и перетак железным хреном в ухо, детям твоим осиновый кол в жопу! — с чувством сказал благородный Оранжевый принц.
Палатка упала.
Озверевший Данк многословно и убедительно рассказывал о порочных отношениях деда того, кто эту палатку шил, с бабкой того, кто ее ставил. Было приятно послушать. Я налил кофе в чашечку, чтобы остывал побыстрее, и подумал, что я, пожалуй, еще и не главный скандалист в семье.
Снова появился Орбен, на этот раз с тазом и кувшином.
— Возможно, Властитель желает умыться?
Властитель желал. Ополаскивая лицо родниковой водой, прогретой утренним солнцем, я с интересом наблюдал, как Данк барахтаньем мешает Хьюме выпутать его из коварного шатра. Трещала ткань, хлыстами взвивались веревки, втаптывалась в грязь репутация всего населения нашего Домена, охал Хьюма — особенно когда не успевал увернуться от могучей ноги хозяина. Повелитель Ранскурта лягался, как лошадь в репейнике.
Я допивал третью чашечку кофе, когда великое таинство совершилось. Над руинами ночного пристанища появилась взлохмаченная голова Данка. Вслед за головой из праха восстал и остальной Данк. Он некоторое время молчал, щурился на солнце и счастливо улыбался; а потом вдруг неуловимым движением изловил Хьюму за перевязь, подтянул к себе поближе и рыкнул:
— Признайся, ты это нарочно подстроил, чтобы я проснулся?!
Хьюма неопределенно ухмыльнулся и переступил с ноги на ногу. Данк толчком в грудь отправил его восвояси и шагнул ко мне.
— Маленький утренний концерт по заявкам родичей. А ты, юный негодяй, возлежа в непристойном бездействии, высокомерная ты синяя вонючка, пальцем не пошевелил, дабы спасти возлюбленного дядю?
Данк захохотал.
— Как смею я вмешиваться в скромные развлечения старших? — смиренно пробормотал я, не выдержал и тоже засмеялся. — К тебе подойди только, так узнаешь такие подробности из жизни династии…
— Ну, сейчас это тебе особенно полезно, — сказал Данк. — Впрочем, я и так перед тобой в долгу. Придется сдержать слово. Сегодня едем рядом, будешь спрашивать, сколько влезет. Только не в тебя, а в меня!
— Что в тебя? — ошеломленно спросил я.
— Спрашивать будешь, сколько в меня влезет! Если ты, бездонная бочка, дырявый кладезь знаний, решишь за один день вычерпать море, я в этом участвую недолго — часа четыре, не больше!
— Сейчас? — радостно спросил я.
— Я сказал — поедем рядом, пиявка беспамятная! Хьюма, олух, завтракать давай, а сами собирайтесь, вьючить, седлать! Синий принц торопится в дорогу! Я пошел умываться, а ты читай, если за ночь буквы не забыл. — Данк ласково потрепал меня по загривку, как породистую собаку, и вальяжно удалился к груде оранжевого тряпья.
— Читай, читай… пробурчал я недовольно, но рука уже тянулась к ларцу. Завтрак Данка — это много и долго. Тем более, сегодня он явно постарается оттянуться за вчерашнее позорище, когда Белый папа, по существу, выставил его из-за стола с куриной ножкой в зубах. А потом еще… как это он сказал?.. вьючить- седлать, да. Тоже, надо полагать, не две минуты. Хотя насчет Орбена я не уверен. Этот может и в две минуты уложиться. Но распутать то, что его Оранжевое сиятельство содеяли… Я бы и до завтра не
