— Ох, не вытяну я.
— А я тебя сейчас отвлекать стану. Спрашивай.
— Что спрашивать?
— Что хочешь, то и спрашивай. Эй, Хьюма, Орбен, держитесь в пяти корпусах позади, нам с Синим принцем посекретничать надо!
— Чтоб тебя мыши затоптали, Оранжевый, — не выдержал я. — Вчера у меня и силы были, и охота, так ты заснул. А сегодня… У меня же задница болит так, что рот не открывается!
— Тогда ты помолчи, а я сам рассказывать стану. Что-то мне вчера в часовне показалось, что ты теперь в иерархии ни хрена не понимаешь.
— Конечно, не понимаю. Я ж не помню, кто есть кто!
— Рассказываю просто и быстро. Все в этом мире делится по цветам. Белый — старший. Или главный. Называй, как хочешь. Вниз от него идут две линии Радуги. Теплых цветов — желтый, оранжевый, красный. Холодных цветов — зеленый, голубой, синий. Итого — семь цветов, семь принцев, семь Доменов. Правда, с Доменами сейчас сложнее. Появился восьмой — Черный, под водительством Отринувшего Цвета.
— Подожди-подожди… А как же семь цветов радуги? Ну, это… каждый охотник желает знать…
— Ну правильно, я ж и говорю — семь цветов, семь принцев…
— Ни фига ты не говоришь. Ты говоришь — шесть цветов и белый.
— Ну? А белый, по твоему, не цвет?
— Цвет-то цвет, а фазан?
— Какой фазан?
— Каждый охотник желает знать — что?
— Где сидит… тьфу!!
— Вот я и спрашиваю, где фазан?!
Данк некоторое время ехал молча, покачивая головой. Потом обернулся ко мне.
— Нет, малыш, ты все-таки чудо природы. Ты действительно ничего не помнишь? Ты это вычислил прямо сейчас, у меня на глазах?
— Ничего я не помню, — хмуро отозвался я. — Иначе какого бы хрена я спрашивал? А что такое?
Данк задумчиво оглядел окрестности. Слева были невысокие песчаные холмики, поросшие ивняком. Справа простирались поля, перемежающиеся редкими рощицами.
— Когда-то… очень давно, у начала Обитаемых Времен, доменов было восемь. И Фиолетовый в том числе. Камнем принцесс Фиалки был Аметист. А потом… Понимаешь, Вечерние всегда были странным народом. Очень замкнутым и непохожим на других, вроде эльфов. Даже еще более замкнутые, чем эльфы. Их часто называли Фейери Сумерек.
— А сами себя они как называли?
— Дети Тени. Говорят, они принесли в мир магию. Или научились ей пользоваться. Самые первые маги Белого Востока и Леса, хоть и были современниками первых магов Сокрытой Долины, признавали их старшинство. Создатель алфавита Серенгар учился в одном из городов Долины — как ты в Мальрене.
— Ох… — горько сказал я. — Наверное, потом ему пришлось полегче.
— Насчет «полегче» судить не берусь. Говорят, его казнили в Сандерклиффе.
— За что?!
— За попытку обучить грамоте наследного ярла варваров. Но мы вроде о Вечерних?
— Извини, пожалуйста, — покаянно сказал я.
— Со времен Восьми народов восьмерка стала священным числом. Тогда так и говорили, как ты хотел — люди Семи Цветов Радуги и Белого. Оттого у нас и в году восемь месяцев. Ну, конечно, еще и потому, что удобно.
— А в неделе же семь дней?
— А в неделе раньше не было алмазных дней. Были аметистовые. Алмазными почитались пять Особых дней — четырех сезонов и года. К тому же неделя привязана к лунному циклу. Против Луны не попрешь. Куда в лунном цикле вставить восьмерку?
— Не задавай риторических вопросов, — огрызнулся я. — Я с трудом вспоминаю, что такое Луна. Дальше рассказывай.
— Уже почти рассказал. Потом Вечерние затеяли какое-то великое гадание. И очень скоро покинули земли Радуги.
— То есть как покинули? Куда они делись?
— А вот этого никто не знает. Гадание вроде бы сказало им, где находится нетронутая и прекрасная земля, этакий рай под Радугой — вот туда они и ушли. А свою собственную землю скрыли от глаз семи оставшихся народов — на всякий случай. Вдруг придется вернуться, например… С тех пор их зовут Ушедшими. Сначала их возвращения ждали. Потом перестали ждать. А во время Второго Передела сам Цвет вычеркнули из списков.
— И никто не пробовал их найти? Или хотя бы их родную землю?
— Сокрытую Долину? Пробовали, конечно. Но ничего не получается. Эту землю называли Сокрытой Долиной еще когда Вечерние были здесь. Туда очень трудно попасть, не зная пути и не имея провожатых. А уж искать… Разве что на крылатом коне. Гномы со своими грифонами долго искали, дольше всех, пожалуй. Но не нашли. Еще искал Глориан Эльфийский. Тут легенды расходятся. Кое-кто утверждает, что Глориан как раз нашел. Но никому, кроме Энселиэрна, не сказал. А теперь это великая тайна Леса. Потому что где-то рядом с Долиной знаменитый мифический Замок Летающих Радуг, — Данк взялся за застежку своего плаща. — Говорят, кстати, что сохранившиеся в мире пламенники добыты именно там. Опять же по преданиям в Замке Радуг хранится столь могучее оружие, что владеющий замком может рассчитывать на власть и над всей землей. Есть из чего сделать Великую Тайну, правда?
Я зябко повел плечами.
— Тайна Леса… я тебе раньше об этом ничего не рассказывал?
— Вроде нет, малыш. А что?
Я помолчал.
— Слушай, Данк, я у нас вообще был умный?
— Ну как тебе сказать… — Данк весело хмыкнул. — Не дурак, во всяком случае. Дураков мы, можно сказать, не держим. Вот, правда, на Моуриса Белый разозлился… А что?
— А за что?
— Ты о чем?
— А ты?
— Ой, — я взялся за голову. Потом подумал и взялся с противоположной стороны себя. Результаты были схожи… — Я уже о Моурисе.
— А я о дураках. Чего это тебя вдруг повело?
— Я думал… А я много знал?
— Поменьше Сагастена, ясен конь. Но пожалуй, больше всех в семье. Из тебя что-то никак не выходило воина-полководца. И Альда решила сделать из тебя мудрого мага. Пожалуй, у нее получилось. Ты учился с большой охотой, и знал… ну, наверно, больше меня и Сенрайда вместе взятых.
— Если я знал так много, — сказал я, — вопрос о Тайне Леса не мог меня не посетить. А учился я в Лесу, понимаешь?
— То есть?
— То есть я знал ответ. Если он вообще существует. Ведь все очень просто: если Глориан ничего не нашел, значит, скрывать нечего. А если нашел, сам факт того, что эти сведения скрываются, говорит о том, что Долину он нашел. И скрывать есть смысл только расположение Долины.
— А еще можно устроить тайну на ровном месте, давая остальным понять, что ты владеешь особой силой, — сурово сказал Данк.
— Ну, тогда, наверное, я бы что-нибудь рассказал, вернувшись из Леса, и вы обсуждали бы это на Совете. Ведь такого не было?
— Значит, вся эта история не столь важна, — рассудил Данк. — Если бы она была важна по- настоящему, мы бы действительно знали. А если бы хоть чуть-чуть интересна, ты бы сам рассказал. Рассказывать ты любил.
