активировать лик, но одёрнул себя. Надо просто расслабиться. Здесь, на Тае, больше ничего не случится. Каждый эмиссар щепетилен и занудлив, но параноиком становиться нельзя. От этого тоже умирают. Все игры здесь наверняка разрешенные. За предоставление тайтлов с коэффициентом погружения более ноль пяти ожидают суровый штраф и серьёзная коррекция. Да и подходящую периферию просто так не купить.
Мужчина оглядел нас и широко улыбнулся:
– Приветствую гостей Тая! Меня зовут Айзек Орэл, я владелец этого замечательного места, – представился хозяин и пожал нам руки. – Желаю удачно выпустить пар. Что предпочтёте? Гонки, холодное оружие, борьба?
– Холодное оружие, – предложил Рик и вопросительно посмотрел на меня. Видимо, ему не терпелось проверить эмиссара в деле. Я кивнул.
На самом деле Рик мог выиграть у меня в два счёта. Плазменная шпага имеет мало общего с железной, и против опытного фехтовальщика я не продержусь и пары секунд. Плазменная шпага проходит сквозь оружие противника и него самого. К тому же электромагнитная игла рассеивается, когда бьёшь той её частью, что не является острием. Зато само острие приличное – длиной от кисти до ногтя среднего пальца взрослого мужчины.
За приличную и для метрополии цену в пятьдесят каплей нам вкатили в сгиб локтя энерготоник. Управляющий выдал виртшлемы, прилепил на колени, бёдра и руки датчики движения. Из комнаты регистрации был вход сразу в зал, стилизованный под старину, с гобеленами и панелями с оружием. В зале пахло застарелым потом, покрытие пола было кое-где стёрто. Я потрогал рукоятку рапиры и вопросительно поглядел на Айзека.
– Идентично настоящему, – гордо заявил он и спохватился, будто как-то понял, что я эмиссар. – Всё официально. Коллекционное.
Я окончательно расслабился. Виртклуб был оформлен на достойном для метрополии уровне. Впрочем, перед каждым прилётом грузовиков и рейсовиков в посёлок должно было прибывать много обеспеченных людей. Пол был расчерчен на квадраты – зоны для играющих. Мы встали в дальнем углу, напротив двери.
– Вперёд? – спросил Рик, застёгивая шлем.
– Давай! – согласился я. Под ложечкой засосало. Алкогольный туман испарился, и я пожалел, что согласился играть – предстояло снова махать шпагой.
Мы разошлись, насколько позволял зал. Виртуальность надвинулась средневековым замком и голубым небом. Нас высадило на широкой крепостной стене. Я сжал шершавую рукоять джойстика.
Перед глазами повисли крупные цифры, и начался отсчёт. Я сделал пару взмахов, выставил правую ногу, поставил её пяткой к пятке левой ноги. Совершил несколько выпадов в третий и четвёртый сектора, проверяя, как откликаются датчики. Задержка практически не ощущалась. Ударил гонг. В левом верхнем углу возникла полоса жизни, а в правом – двухминутный таймер.
Рик продержался три секунды – я разрезал ему сонную артерию на пятый удар. Второй раунд мы отыграли вничью. Я проверял круговую защиту, а Рик старательно пытался провести атаку в четвёртый сектор.
В начале третьего раунда Рик ухмыльнулся и с неожиданной для выпившего человека скоростью приблизился ко мне, отбил мою шпагу и намерился уронить ударом ноги под колено... Свистнул зуммер лика, зафиксировавший радаром активированное оружие. Я замер. Раздались шаги и характерно щёлкнула, открываясь, магнитная кобура. Пускай потом вместе посмеёмся, но незачем открывать кобуру в пустом клубе... Шпага Рика наткнулась на меня... Я сдёрнул шлем, одновременно заваливаясь набок, чтобы предполагаемый выстрел прошёл мимо. Но ударник стреляет широким веером, и от его импульса тяжело увернуться даже эмиссару.
Глава 2
Эмиссары умирают. Это случается. Плечо ныло от прошедшего вскользь выстрела ударника, нижняя губа распухла. В ухе свербел биодатчик, сообщая, что нет контакта со шпагой.
– Он не сдох?
– Дышит.
– Добьем?
– Постой. Он же эмиссар.
– Мы блокируем сигналы.
– Может и не сработать. Тащи заморозку!
Переговаривались трое мужчин. Слюна от страха стала горькой, и я похолодел. Хуже всего было ощущение беспомощности. Ещё ни разу я не оказывался в таком положении. С трудом я восстановил сердечный ритм и с удивлением обнаружил, что ещё очень много хочу в этой жизни успеть. Но главное было то, что я не был парализован. Короткая апатия мгновенно сменилась яркой злостью.
Наивные дилетанты! Я отбил языком стаккато на двух верхних зубах. На глаза спроецировалась схема помещения, снимаемая терагерцовыми сканерами. Дотрагиваясь до зуба, я разворачивал схематичную картинку. Двое мужчин стояли в шаге от меня. Третий, с мигающим красным ударником на поясе, – у порога, шагах в пяти. В углу зала на полу сидела девушка.
Эмиссары умирают. Но не сегодня. Я приоткрыл левый глаз – правый оплыл. Конечно, можно обойтись руками, но риск будет выше. Я решился и глубоко вдохнул.
Толчок спиной. Прыжок. Приземление на две ноги. Нащупываю холодную гарду и срываю со стенной панели рапиру. Стоявшие рядом со мной оборачиваются. Это Рик и Айзек.
– О, – выдохнул противник у порога – им оказался языкастый мужик из бара в дешёвой куртке. Он потянул руку к поясу. Девушка отняла от лица ладони, и по движениям я понял, что бояться её не нужно.
Совершаю кувырок и пробиваю горло не успевшему отпрянуть Рику. Железное оружие непривычно оттягивает кисть, клинок вибрирует. Выстрел ударника с сочным хрустом выбивает стеклопакет за спиной. По затылку ударяет холодный ветер.
Я развернулся к Айзеку. Он присел, уходя от острия, и наметил взглядом удар в челюсть. Я засадил рапиру ему в глаз, подняв руку и развернув кисть вкручивающим движением.
Ударник выстрелил второй раз. Импульс пришёлся мёртвому Айзеку в спину и деформировал его грудную клетку. На перезарядку требуется полторы секунды. Сильным толчком я отбросил тело и преодолел расстояние до порога, где находился стрелок, немногим раньше.
От ударного выплеска адреналина я ощущал себя так, словно летел, а не ходил. С клинка сорвалась рубиновая капля. Средневековые оружия крайне неудобны. Заключенная в электромагнитную иглу плазма прижигает, и кровь после неё не брызжет. В холле виртклуба не было ни души. Рапира, звеня, покатилась по полу, а я вооружился ударником.
Я подошёл к девушке. Ею оказалась блондинка лет двадцати, с разметанными по плечам волосами, в короткой синей юбке и зелёном топе. Голубые сапожки до колен игриво семафорили звездочками-диодами. Я схватил плачущую девушку за подбородок:
– Как тебя зовут?
Волосы закрыли пол-лица, но было видно прокушенную губу, грязь на щеке и свежий синяк под левым глазом. Мокрые ресницы безостановочно хлопали. На коленях алели ссадины, словно незнакомка упала с аероскейта или её долго возили по полу.
– Отвечай!
Девушка мотнула головой, прижала к груди руки.
Хватит.
Я пошел к выходу. В ухе свербело слабее, обозначая, что плазменная шпага где-то рядом. Это хорошо. Значит, пока я был оглушен, не произошло ничего фатального. Я переступил порог, и меня догнал полукрик-полувсхлип:
