человек на беззащитные берега Македонии; оно отозвало 30 тысяч греческих наемников, сражавшихся на флоте, чтобы бросить их в битву при Сирийских и Киликийских воротах. Узнав, что при Иссе они потерпели поражение, а их послы пленены, греческие города одумались. Корабли с экипажами из кипрских и финикийских городов поспешно, еще до наступления зимы, вернулись в свои порты, как будто для защиты того, что осталось от Персидской державы, а на деле, чтобы перейти на более сильную сторону. В течение зимы 333/32 года правители Кипра и ассиро-финикийских берегов сдавались победителям при Иссе и Дамаске, то есть практически все морские силы Дария перешли на службу Греческому союзу и Македонии. Так, пока македонская армия топталась у острова Тир, образовался огромный флот, полностью составленный из иностранных кораблей, самый большой, какой македонский флотоводец Гегелох когда- либо имел в своем распоряжении. В течение лета 332 года флот собирался в Сидоне, непосредственно перед тем, как вступить в бой и взять Тир штурмом. Согласно Арриану (II, 20, 1–3), в это время флот насчитывал около 225 военных кораблей: около 80 пришло из Арвады (Арада), Библа и Сидона, 120 — с Кипра, в первую очередь из эллинизированных городов Амафунта, Куриона и Саламина, 15 — с берегов Киликии и Ликии, 10 — с острова Родос. Без них Тир никогда бы не капитулировал, никогда финикийская торговля не уступила бы торговле греческой, и гетайры Александра никогда бы не выдвинулись так далеко вперед — на Египет, Вавилонию и Индию.
В этой победе наиболее важно было не число кораблей, а их форма; не количество, а качество. Помимо того следует отметить, что моряками, как правило, служили люди, родившиеся от браков греческих колонистов и азиатских женщин. Они не считались ни греками с Балканского полуострова, ни семитами, в которых Александр никогда не видел воинов, но служили на судах столь же разнообразных, как и практичных, вооруженных для новой формы войны. Историки упоминают пентеры (pentereis. — Арриан, II, 22, 3), тетреры или квадриремы (tetrereis, quadriremes. — Квинт Курций, IV, 3), триеры «с ускоренным ходом» (Арриан, II, 21, 1), hemioliai или «полуторарядные суда» (Арриан, III, 2, 4), triakontoroi (Арриан, II, 21, 6), которые Квинт Курций, очевидно, описывает как «малые корабли» (Квинт Курций, IV, 4, 6), которые при случае могли иметь палубу, то есть были kataphraktoi, а еще dikrotoi и, наконец, kerkouroi. Список можно было бы расширить еще очень сильно, как минимум в десять раз. Уже в лексиконе до-финикийского языка Угарита- Рас-Шамра (Сирия. Т. 12. 1931. № 5. С. 228–230) насчитывается не менее двадцати восьми типов различных судов. Выше мы не приняли в расчет ни торговых и грузовых судов, ни транспортных для перевозки лошадей, ни маленьких беспалубных галер, ни рыбачьих кораблей, ни китобоев, ни различных типов плотов, сдваивавшихся при высадке подобно катамаранам, которые тексты постоянно упоминают в связи с походом Александра. По правде говоря, чтобы их идентифицировать, нам не хватает не только подводных раскопок, макетов и рисунков, но и большого «Словаря античного флота». Да будет мне позволено указать эллинисту, который задался бы таким намерением, что после Геродота, Полибия, Тита Ливия и Плиния Старшего и гораздо раньше византийских лексикографов Авл Геллий около 175 года нашей эры собрал в своих «Аттических ночах» (X, 25, 5) тридцать два названия различных судов, из которых больше половины греческие… или финикийские и которые соответствуют нашему грузовому кораблю (например, сиро- финикийский gaulos в форме круглой вазы, по-еврейски guild). Это корабли-корзины, транспорты для перевозки скота, корабли с высокой посадкой, ялики, шлюпки, простые паромы, корабли с закругленным корпусом, прогулочные корабли, пиратские, крытые суда, барки и баркасы, лодки, сторожевые суда, баржи… Дело в том, что уже в эпоху Филиппа Македонского корабли Восточного Средиземноморья становятся все более специализированными, все более скоростными и, наконец, все более грузоподъемными, способными перевозить войска и огромные машины. В который раз мы утверждаем: война была выиграна не мнимым гением Александра, а благодаря его инженерам. И сколько бы раз он ни ступал на борт корабля в августе 332 года на правом крыле сидонского флота, предназначенного противостоять флоту Тира и штурмовать крепостные стены города, он ничего не добился бы без судов со сплошной палубой, перевозивших осадные башни и катапульты, также как и без гения Диада из Пеллы, столь же одаренного механика и изобретателя, каким был впоследствии прославленный Архимед. Одной из причин, вследствие которых Афины утратили свое могущество и державу в 338 году, было их отставание в области морского вооружения.
Наши источники информации, какими бы приблизительными и разрозненными они ни были, отмечают пять основных типов судов (ploia): «длинный корабль», naus makra, или военный корабль, бывший в девяти случаях из десяти триерой, то есть галерой с тремя рядами весел и единственным парусом; грузовой корабль, phortis или phortion, как правило, это было каботажное судно с прямым парусом и довольно высокой посадкой; транспорт для перевозки лошадей, hippagogos: сколько можно судить, его борта (скорее, нежели корма) могли мгновенно открываться (или опускаться?); рыболовный корабль, halias или halieutike; пиратский корабль, paron или myoparon, легкое судно, имевшее от нашей бригантины лишь прямой парус и скорость. А ведь говоря о военных кораблях или триерах экспедиции Александра, мы наивно представляем их себе по образцу афинских галер предыдущего века, такими, какими знаем их по рассказам Фукидида и редким изображениям, например, как на рельефе Ленормана в музее Акрополя или на античной вазе, называемой Вазой аргонавтов, или Талосской, конца V века до нашей эры. Мы ищем ответ в описях с мрамора Пирейского порта и измеряем крытые доки порта Зеи[62]. Можно утверждать, что в то время, когда Демосфен около 350 года требовал от афинского народного собрания снарядить двадцать несчастных триер для прекращения рейдов македонских корсаров, каждый из этих боевых кораблей и судов сопровождения имел немногим более 36 метров в длину, 5,20 метра в ширину, возвышался над водой на 2,20 метра при осадке немного более метра. Их широкое и практически плоское дно позволяло каждый вечер вытаскивать корабль на песчаный берег. На носу закреплялся бронзовый таран с тремя зубцами, предназначенный пробивать и топить вражеские суда. Теперь мы можем представить себе греческие корабли благодаря великолепному экземпляру, обнаруженному в Атлите, около Хайфы, в 1981 году, на котором красуется знак кадуцея. Здесь можно вспомнить знак водителя душ, бога Гермеса, из храма Артемиды в Эфесе (350–339 годы). Ибо такое судно водоизмещением от 80 до 90 тонн перевозило как раз души. Теоретически на нем помещались двести человек: сто семьдесят гребцов, пятнадцать матросов, пятнадцать гоплитов или тяжеловооруженных солдат. Командовал судном триерарх или арматор, а управляли им кормчий и сигнальщик.
Поскольку это очень узкое и вытянутое судно больше напоминало скоростную яхту, чем транспорт для воинов, коринфские инженеры, чтобы выиграть место, приблизительно в 625 году догадались рассадить гребцов на трех уровнях со смещением и расположить верхний ряд уключин на выступающих брусьях, parexeiresia. В V веке до нашей эры, около 460 года, афиняне разместили этих последних гребцов под второй палубой, сделавшейся палубой боя и управления. Они закрыли отверстия, за которыми гребли люди, боковыми выступами. Корпус корабля, тем более хрупкий, что он строился поспешно и каждый вечер его вытаскивали на берег, был укреплен двояко: деревянными вельсами (zosteres) и арматурой из тросов (hypozomata). Такие корабли очень быстро выходили из строя. Флот постоянно обновлялся. Отсюда пошел порядок обеспечения военным вооружением, при котором тяготы по снаряжению кораблей возлагались лишь на богатых людей, и создавалась особенно ненавистная земледельцам система морских округов, навкрарий, при которой каждый округ был обязан снарядить один корабль. Классическая афинская триера обычно ходила под прямым парусом площадью около 170 квадратных метров, без лавирования, маневрируя на веслах только в случае штиля или боя. При скорости около 18 гребков в минуту она делала только на веслах чуть более 5 узлов; с парусом и на веслах — более 10 узлов. Этой информацией, относящейся к 399 году, мы обязаны Ксенофонту (Анабасис, VI, 4, 2), который рассказывает о путешествии из Византия в Гераклею
