Я слегка удивился такому предложению. Надо подумать. Я собирался завтра попробовать отрыть что- нибудь на Алана, а перспектива возвращаться в пустой дом меня угнетала.
Я улыбнулся:
— Ну спасибо, коли так.
У меня даже промелькнула мысль, что, может быть, меня хотят.
Мы смотрели старый хаммеровский ужастик, и я все ждал, когда она сделает первый ход, но так и не дождался. В конце концов я пожелал ей спокойной ночи и пошел спать в комнату для гостей.
Заснуть мне не удалось. Когда дом делили на квартиры, звукоизоляцию сделали плохо: через картонную дверь долетала музыка из фильма. А потом еще кто-то затеял трахаться у меня над головой: сначала были просто извечные возвратно-поступательные движения, потом включился вокальный трек. Пошла любовная перекличка: тетка стонала басом, мужик кряхтел. По мере приближения к крещендо пружины скрипели все быстрей.
— Кончаю! — взвизгнула тетка.
— Д-а-а-а!!! — взревел мужик ревом футболиста, влепившего мяч в сетку.
Потом еще какие-то коты дрались по садам, потом все стихло, осталось только жужжание машин в виде фона. Я уже задремывал, когда вошла Кейт:
— Стив, ты спишь? Можно я к тебе лягу, а то мне неуютно…
Я протер глаза и в свете из коридора различил коротенькую ночную рубашку. Белая ткань отсвечивала серебром на фоне более темной кожи.
— Конечно, давай, — пробормотал я, отползая на тот конец неширокой двуспальной кровати, чтобы дать ей место.
Кейт скользнула под одеяло и устроилась спиной ко мне. Я по-братски ее приобнял. Он нее пахло чем-то сладким, как тогда от Клэр. Она лежала спокойно, но дыхание выдавало: Кейт дышала быстро и неровно. Я потерся рукой о ее груди и не встретил сопротивления. Мой друг слегка привстал и блаженно угнездился возле ее попы. Почувствовав его, она затаила дыхание, обернулась ко мне и прижалась губами к моему рту. Мы предались оральному дзюдо, да так, что чуть не посрывали с петель языки. Кейт закинула ногу мне на бедро. Ее тело таяло, наполняясь теплом, ее бедра раскрывались мне навстречу. Мы медленно поцеловались, и она отодвинулась с капризной улыбкой. Скользнула языком мне по лицу, взяла мою руку и потянула ее вниз, к бугорку.
— Да, так хорошо, — шепнула она, распахивая бедра.
Она обожгла мне ухо кончиком языка, нащупала мой член, стала гладить и сжимать его. Потом скользнула вниз, ее груди мягко коснулись моих бедер, и я оказался у нее во рту. Я схватил ее за ногу, перевернул и приник губами. Я лизал ее, как собака, ее сок заливал мне лицо. Она немного пахла тмином. В бледном свете луны темнел каштановый пушок — значит, девочка у нас ненатуральная блондинка. Я вставил в нее палец и кончиком языка стал играть с ее бугорком.
Кейт на секунду оторвалась от меня:
— Да, да, там, вот так…
Она сосала меня, помогая себе рукой. Я почувствовал, что сейчас прямо тут вот и кончу. Вцепившись ей в круглый задок, я попытался усадить ее сверху, но она наклонилась и достала из-под подушки презерватив.
— Погоди. — Она на автопилоте надорвала упаковку и раскатала по мне резинку.
Ее приоткрытые губы блестели. На простыне красным отсветом мелькнула упаковка «Мейтс». Не дав мне опасть от мысли о Ричарде Брэнсоне,[20] Кейт, тихонько попискивая, опустилась на меня.
— Господи, — простонала она.
Кейт откинула голову. В полусвете забелело треугольником голое горло. Она двинула бедрами, и в лунном луче возникла тонкая полоска волосков у нее на животе от пупка до холмика внизу. Я стал ласкать ей грудь. Она ткнула мне в рот твердый, как пуля, сосок. Потом выпрямилась и задвигалась взад-вперед. Потом быстрее. Я притянул ее вниз, насадил на себя. Я боялся кончить. Я мучительно пытался думать о Ричарде Брэнсоне.
— Трахни меня! — простонала она.
— Так я уже… — пропыхтел я, колотясь об нее и пытаясь прижаться к ней грудью, согнув ноги под углом девяносто градусов.
Она вцепилась мне в складку на пузе и рванула вскачь, как настоящий жокей.
— Господи… господи… Ты кончаешь, да? Я чувствую… Господи… Крикни, когда будешь кончать, ладно?
Я брызнул, взревел и, разразившись спазмом вдоль хребта, выплеснул его в презерватив. Кейт опустилась на кровать рядом со мной. Я хотел погладить ей клитор, но она ласково отвела мою руку. Надеюсь, мой вопль разбудил спортсмена наверху.
— Умм… вот теперь я, наверно, засну. — Она поцеловала меня в губы и сняла с меня резиновый мешочек.
— Ты куда?
— Выкину. — Она с улыбкой показала мне изделие, держа его двумя пальчиками, как дохлую мышку.
Я заснул и проснулся рано утром. Рука была придавлена ее плечом. Я не мог понять, кто это, пока не разглядел под спутанной блондинистой гривой абрис щеки моего лечащего врача. Меня накрыла волна панического страха. Того самого, слепого страха, что сопровождает щелчок капкана и заставляет лиса перегрызть зажатую лапу и прыжками мчаться прочь на трех оставшихся. Я лежал в темноте, застигнутый похмельем, в очередной раз терзаемый внутренним инквизитором. Нет, ну надо было так по-идиотски… Она же мой врач. У меня жена…
Через некоторое время я ювелирно осторожным движением высвободил руку. Интересно, как она сама на все это посмотрит на трезвую голову?
Наконец я опять заснул. Проснувшись, огляделся в незнакомой комнате. Кейт уже не было. За окном ветер гнал ватные облака по светло-голубому небу. Я снова задремал. Потом, виновато улыбаясь, вошла Кейт.
— Ну как ты? — спросила она.
— Чудно. А ты?
— Хуже некуда. Кошмар просто. Пришлось две таблетки нурофена слопать.
Она закрыла глаза и потерла виски.
— Ничего, пройдет. Я на всех так действую.
— Господи, ты тут ни при чем. Мне все очень понравилось. Просто обычно я столько не пью. Я вчера бутылку, наверно, уговорила… Чаю хочешь?
Я сходил под душ и вышел к ней на кухню:
— И частенько ты с пациентами спишь?
Кейт лукаво улыбнулась:
— Ну, вместе-то мы не спали. Ты так храпел, что я к себе в комнату сбежала.
Она пыталась шутить, но я-то видел до крови расковырянный большой палец.
— Ты знаешь, что я не о том.
— Если не о том, то нечасто. Нам это запрещено делать.
Нетвердой рукой налила мне чаю.
— Да ладно, кто об этом узнает? Это же между нами только.
— Хорошо. Я сейчас в ванну залезу, а ты тут питайся. Мюсли бери или еще что. А то я сегодня у родителей обедаю, мне скоро уходить.
Интересно, про родителей это правда или только чтобы меня из дома выпихнуть? В холодном свете дня я уже не жалел, что так получилось. Наоборот, я как будто бы опять ожил. С Лиз мне все время казалось, что над нами завис некий бестелесный ревизор, замеряющий у меня уровень любви и нежности. А с Кейт мне было просто хорошо и прикольно. Я положил себе мюсли. Потом она вернулась, уже в какой-то джинсовой юбочке.
— Знаешь, а ты, когда не на работе, совсем не такая зажатая.
