«Хилтон». Туристы с поклажей муравьиными цепочками карабкались из автобусов в отель и обратно. Без четверти шесть. Будем надеяться, что Алану не пришло в голову явиться заранее.
Купив фотопленку в киоске в вестибюле отеля, я по витой лестнице спустился в гробовой полумрак подземного бара «Эллинг». Здесь было просторно, декор — помесь Лас-Вегаса и Полинезии. Под бамбуковым потолком висело огромное каноэ, а к стене было прилажено здоровенное синее чучело носатой рыбы. Из-за грубо вырезанного тотемного столба вышла официантка-филиппинка, одетая как островитянка с южных морей, и провела меня к столику, сделанному из крепкого куска тропической древесины. Удачно она меня посадила: меня здесь не видно, а лестница как на ладони.
Из сочувствия к клиентам, утомленным сменой часовых поясов, бар освещался слабо. За соседним столиком потерпевший кораблекрушение скандинав трудился над завтраком, который здесь подают круглосуточно. Рядом с ним за миской королевских креветок сидел старый американский ящер. Он сосал из бокала «лондон-саур» и с холодной яростью выдирал мясо из розовых панцирей. Ящер явно пересидел на солнце. Вялая шкура у него на кадыке, дрожавшая в такт движению беспощадных когтей, темнела печеночными пятнами. Я заказал себе ромовый коктейль, который принесли в керамическом кокосе. Потягивая напиток, я стал ждать появления Алана. В другом конце зала какой-то толстяк подкатил было к ярко одетой девице, но обломался и вернулся к себе за столик. В шесть с четвертью показался Алан, и я снова ощутил укол ненависти.
Пороховая дорожка
Алан прошел совсем рядом со мной. Я уткнулся в меню. Официантка проводила его к бамбуковому столику с полукруглым диванчиком на двоих. Он заказал коктейль и достал из дипломата какие-то бумаги. Через пять минут по лестнице неуверенной из-за темноты походкой спустилась Джулия, помощница Салли. У меня волосы встали дыбом. Джулия, в костюмчике от Армани, остановилась на последней ступеньке и, сощурив мышиные глазенки, окинула взглядом полутемный зал. К счастью, Алан помахал ей раньше, чем она заметила меня. Она подошла к нему, обняла его и поцеловала в губы.
Эх, вот это бы заснять! Джулия у нас недавно вышла замуж за какого-то зануду из «Голдман Сакс».[17] Но без вспышки тут и затеваться нечего. Джулия, елозя задом по дерматину, проскользила к Алану. Она прямо отлипнуть от него не могла: ерошила ему волосы, поправляла воротник. Потом они разговорились, замахали руками… Черт, послушать бы!
Я взял свой коктейль и перебрался за соседний столик. Это был хороший наблюдательный пункт, а прикрытием служила полинезийская резная ширма. Я тянул шею изо всех сил, вслушивался, но ничего не мог разобрать из их разговора. Они все время шептались, как будто их сексуально возбуждала шпионская обстановка. Джулия под столом мяла Алану ляжку.
— Кого ждем?
Я обернулся. Надо мной стояла пестрая девица, к которой приставал толстяк. Она подсела ко мне, обдав меня резким запахом каких-то духов.
— Д-да нет, никого, проводим время.
— Может, помочь? — Она широко улыбалась, поглаживая красными ноготками ножку своего бокала.
— Не может.
Я напрягся, пытаясь разобрать, что говорит Алан.
— Хамить только не надо. — Девица окатила меня презрительным взглядом.
Минуты две длилось мертвое молчание.
— А они тебе кто? — вдруг спросила она, кивнув головой в сторону Алана и Джулии.
Я хотел было ее послать куда подальше, но побоялся, что она развопится.
— Никто. Просто люди.
Я вернулся за свой прежний столик и сидел там, пока голубки не попросили счет.
Тогда я быстро прошел к бару, сунул менеджеру десятифунтовую бумажку и выбежал по лестнице на свет божий. Тротуар кишел японцами, строившимися в очередь перед автобусом, который повезет их в очередной большой и безликий отель, значащийся у них в программе. Я надел темные очки и притворился, что фотографирую фасад «Хилтона». Показался Алан в обнимку с Джулией, оба мигали от яркого света. Очень достойные будут снимочки. А потом пошло еще лучше: по дороге к стоянке такси они поцеловались взасос.
Когда я навел на них зум, мне показалось, что я стою в шаге от них. Я почти что слышал, как шлепают губы и языки, пока их хозяева обмениваются изрядной порцией слюны. Джулия целовалась зажмурившись. У Алана глаза были открыты: видно, души он в это дело не вкладывал. Он еще и на «Ролекс» свой успел посмотреть у нее за спиной. Увидев, что пора, он оторвался от Джулии, и ее высветленные усики залоснились, как мохнатая фосфорическая гусеница. Алан что-то сказал Джулии, та сделала грустное лицо и залезла в такси. Алан помахал ей и сел в следующую машину. Такси поехало на север в сторону «Базара».
Я сел в метро, доехал до станции «Южный Кенсингтон» и под темнеющим небом пошел пешком к Аланову дому. На углу был паб под названием «Граф Спенсер» — маленькая таверна в неоелизаветинском стиле с окошками с круглым верхом и оранжевыми стеклами якобы ручной работы. Я зашел внутрь и спросил скотч у нелюбезного коротышки-хозяина. Кроме меня, в баре было еще трое: офисная парочка и худая женщина лет шестидесяти с крашеными волосами, любительница крепких напитков. По стенам между декоративных деревянных балок висела пыльная сбруя с оковками. Музыкальное сопровождение было предоставлено корпорацией «Мьюзак».[18]
Я по-быстрому выпил и вышел в тупичок, вымощенный камнем. В розовых окнах разыгрывались сцены семейной жизни: домохозяева и жильцы ужинали и смотрели телевизор. В середине квартала был автосалон. В полумраке витрины проступала радиаторная решетка «Серебряного призрака».[19] В одном из окон небольшого Аланова домика виднелся сине-оранжевый стикер Организации соседской взаимопомощи против воровства и хулиганства. На первом этаже горел свет. Аланов BMW стоял напротив дверей, и я просто так, из вредности, его же ключом процарапал ему синусоиду вдоль обеих дверей.
В щель между занавесками видна была часть кухни-гостиной. По Алановым меркам, там царил бардак: на палевом диване валялась газета, на столе в дальней, кухонной, половине стояла стопка грязных тарелок, освещаемая маловаттной лампочкой. Я посмотрел на часы. Семь сорок пять. Позвонил. Никто не отозвался. Если сработает сигнализация, придется сматываться. Хотя, помнится, перед тем как идти с нами в ресторан, Алан ничего такого не включал.
Я огляделся и сунул ключ в скважину. Вошел. Сигнализация не сработала. Я ощутил приятное волнение вора, идущего на дело. В висках забарабанила кровь, все чувства обострились. Я двинулся к бару за подкреплением.
Покончив со скотчем, я поднялся на второй этаж и прошел в Аланову спальню. Там что-то изменилось, но, что именно, я не понял. То ли он кровать передвинул, то ли свет с улицы и тени резкие… Я задернул занавески и зажег прикроватную лампу. Бледно-зеленое покрывало на кровати — как будто только что из магазина. Хотя черт его знает — может, оно и в тот раз было. Я заглянул в гардероб, но там были только костюмы на вешалках и стопка рубашек из прачечной.
В ящике тумбочки лежала коробка презервативов «Дьюрекс Элит», под старым номером «Эсквайра» обнаружился скрученный тюбик лубриканта «Кей-Уай» и маленький конвертик, сложенный на манер оригами. Внутри оказался белый порошок с кислым резиновым привкусом. Кокаин. Что же, следовало ожидать: им теперь все яппи балуются. Я приподнял покрывало и обнаружил два глубоких выдвижных ящика, вделанных в каркас кровати.
В одном были простыни и одеяла, зато вот в другом — дорогие порножурналы и альбом Хельмута Ньютона. Там же, у дальней стенки наручники и черная маска, как у Зорро, а к ним несколько черных шелковых веревок. Ну да, набор юного садомазохиста, так сказать, бондаж для начинающих. Детский лепет, конечно, по сравнению с экспонатами из квартиры моего друга Тони, но все-таки деталька интересная, кое
