надо», — решил кладоискатель.
В ресторане шла буйная гулянка. Но отрывались не бандиты, а всего лишь верхушка некой строительной фирмы — то ли «Сочистройснаб», то ли «Снабстройсочи». Они только что получили крутейший заказ. Да ещё и откат не пришлось платить: чиновника из министерства, прикрывавшего сделку, упекли на нары прямо перед тендером. Образовалась целая куча лишних денег, и десять особо доверенных сотрудников рванули из морозной Москвы в прохладную улыбчивую Анталию.
Появление Владимира вызвало фурор. Изрядно поддатая компания раскрыла рты и уставилась на него:
— Хабенский! Константин! Собственной персоной!
Его схватили, расцеловали, сунули в руку стакан с ракией — турецкой водкой, пахнущей пектусином.
— Тост! Наш гость будет говорить тост! Костя, зажигай!
Сбоку вынырнула девица-аниматорша, сунула ему в руку микрофон.
— Я не Костя, я вообще-то Владимир…
— Брат Хабенского! Владимир Хабенский! Ура! Тост!
— Ну, тост так тост. За Россию!
— За Россию! Ура!
Через полчаса они стали друзьями, а через неделю, после прогулок на яхте, осмотра торговых центров и посещения всех местных достопримечательностей — лучшими друзьями. Владимир за это время выпил больше, чем за всю предыдущую жизнь.
Братом Хабенского его признали легко, и ничего другого слышать не хотели. Пришлось сочинить для разгулявшихся строителей историю про то, как они с братом Костей были тут на съёмках нового фильма. Фильм называется «Бриллиантовая рука. Продолжение». Снимали в Анталии, потому что тут уже снималась первая часть, где Никулин падает, поскользнувшись на арбузной корке. Снимали и под водой, и в горах и, само собой, страшно пили при этом. А в последний день упились до такой степени, что потеряли его по дороге в аэропорт. И теперь он тут торчит без документов и без денег, мёрзнет и голодает, и не знает, как попасть домой.
Все были в восторге от этой истории. Особенно понравилось, что киношники бухают не меньше строителей. Генеральный директор отдыхающей конторы, бородатый здоровяк с редкой фамилией Музилика, позвонил «своим людям» в министерство. Те обещали помочь, но при одном условии: Владимир уговорит «брата Костю» на новогодний корпоратив в министерстве. Пришлось пообещать.
Строители завалили его подарками: купили дорогущую кожаную куртку, ботинки, золотое кольцо невероятного веса. Заказали гравировку: «На память от «ОАО ССС».
10 декабря Владимир вылетел в Москву на частном самолёте вместе с опухшими друзьями- строителями, без единого документа в кармане. Но бояться было нечего. Узнать его было невозможно. Да и строителей тоже. Погуляли на славу.
— Это должны быть нормальные деловые переговоры. Мы не на панели.
— Да что ты будешь делать! Гордая иудейская княжна не любит шуток!
— Казарменные шутки, Павел Алексеевич, оставьте для своих партийных активисток. Я хотела бы вернуться к делу.
— Ну что ж, вернёмся к делу, Яфа. А какое у нас к вам дело? У нас к вам и дела-то нет. Вот у вас к нам — имеется.
— Да, мы заинтересованы. Но это не значит, что мы будем унижаться.
— Яфа, чтобы ты понимала. Ты в Москве, у меня в офисе. Тут тебе не поможет никакая разведка, никакие шпионские штучки. Это — Россия. Я могу с тобой делать что захочу. В общем-то, я и в Израиле делал с вами что считал нужным.
— Это как сказать, Павел Алексеевич…
Каганович поставил бокал на стол чуть резче, чем следовало бы. Волнуется — отметила Яфа. Значит, надо переходить в наступление.
— Павел Алексеевич, нам нет смысла воевать друг с другом. У нас небольшое общее дело, и разумно будет обговорить его, выполнить обязательства и разойтись.
— Ты не только красива, но ещё, кажется, пытаешься думать. Сочетание несочетаемого… Ну, давай, изложи ваши интересы.
— Наш интерес ограничен поисками одного артефакта.
— Скажи прямо — мы хотим найти Менору.
— Именно так. Нам не нужен «русский Владимир». Гарантируем, что при любом варианте он вернётся на родину. И вас мы об этом факте проинформируем. И ещё, мы готовы подключить все имеющиеся у нас резервы для вашей поддержки.
— Вот как? Значит, вы считаете, что нас нужно поддерживать?
— Имеется в виду партия, созданная вами.
— То есть, вы поддержите партию, которую вот-вот слопает Кремль? Гибнущую горстку карбонариев? Пришлёте нам парабеллум с серебряными пулями, чтобы мы сразили врагов?
Каганович опять взял себя в руки. Если он глумится — у него всё схвачено, это Яфа поняла уже давно. А сейчас он откровенно глумился над предложением, которое ему сделали.
— Зачем нам ваша помощь, Яфа? У нас всё прекрасно. Отделения партии созданы во всех регионах. Кремль уверен, что мы оттянем электорат у жириновцев и коммунистов, и ничего не имеет против. Новый шут споёт царю новую песенку! Никто нас не собирается скушать, и никакой дипломатической возни не надо. У нас всё прекрасно. А контакты с Израилем только компрометируют.
— Речь идёт не о дипломатических контактах…
— А что же ещё может предлагать мне столь прелестная особа? Любовь исключается, мы это уже обсудили в начале беседы.
— Речь идёт о деньгах.
— Что-что? Вот с этого места подробнее, пожалуйста.
— Мы готовы заплатить за Менору.
— Я сам готов заплатить за неё. Прикольная штуковина, хотя и пошлая, как всё золотое… Но почему бы мне не поставить её в приёмной?… Сразу все русские евреи в партию вступят.
Яфа с трудом подавила возмущение. Каганович провоцирует, заставляет нервничать, раскрываться, выдавать лишнюю информацию. Этого нельзя допустить.
— Понятно, что вы можете позволить себе купить практически любую драгоценность в мире.
