количественном выражении, но она почти полностью состояла из самолетов с поршневыми двигателями. Это был животрепещущий вопрос.
Горстка идеалистов должна была вести сизифову борьбу[152] против всезнаек, лености, предательства и саботажа и против тупоголового планирования немецкого Верховного командования. Ежемесячный серийный выпуск реактивных самолетов достиг тысячи машин. Это была главная надежда Галланда, и он планировал полностью перевооружить ими истребительные эскадры.
– Мы никаким другим способом не сможем получить необходимого преимущества, чтобы компенсировать численное превосходство противника, – заявил Галланд.
Дортенман и я облегченно вздохнули. Оберст Траутлофт заверил нас, что мы будем следующими в списке на оснащение реактивными самолетами.
Затем генерал начал говорить об ужасной неразберихе среди высшего командования. Было невозможно взаимодействовать с Герингом. Он постоянно ворчал о трусости и неэффективности своих истребительных эскадр и в качестве протеста прекратил носить все награды, за исключением ордена «За заслуги».[153]
Дортенман нахмурился. Мы уже давно поняли, что Геринг несет ответственность за наше теперешнее бессилие, потому что вместо производства истребителей хотел добиться капитуляции Запада в результате тотальных бомбардировок.
Сегодня мы не имели хорошей защиты, а Гитлер и его паладин не могли понять своей головой, что численность вражеской истребительной авиации, по очень осторожным оценкам, была на 100 процентов выше немецкой. И потом этот кретин еще продолжал говорить о трусости. От прежней славы рейхс-маршала ничего не осталось, и летчики-истребители не выносили даже одного упоминания его имени.
– Да, и потом эти ископаемые, старые генералы из NSFK, – продолжил Галланд, – особенно Келлер.[154]
Вы знаете, как он представляет войну в следующие несколько месяцев?
Аудитория навострила слух.
– Вы знаете, что фюрер хотел превратить Ме-163 «Комета» в так называемый «народный истребитель».[155] С «Кометой» все хорошо, и это подтверждено ее испытаниями, но то, как Верховное командование полагает ее использовать, граничит с идиотизмом.
– Вы знаете, что этот ракетный истребитель должен стартовать к соединению бомбардировщиков под углом приблизительно 70°. Он достигает своего потолка между 9 и 10 тысячами метров, израсходовав все ракетное топливо. Затем он должен под вражеским огнем спускаться вниз подобно планеру. Но никакие законы аэродинамики не помогут ему остаться в воздухе. Он должен приземлиться как планер, а в худшем случае пилот может выпрыгнуть с парашютом. «Комета» очень дешева в производстве, так что в случае чего самолетом можно пожертвовать.
– Это неплохая идея, но остался лишь пустяк. Чтобы они могли летать, требуются опытные пилоты, а эти идиоты не знают, что нужно делать. «У вас есть поршневые истребители, чтобы летать. Вам не нужны реактивные истребители, иначе зачем выпускать четыре тысячи самолетов с поршневыми двигателями в месяц».
А этот нелепый, переживший свое время Келлер поддерживает идеи Гитлера. Он осыпает оскорблениями меня, а мои тщательно обдуманные планы, которые основаны на реальных фактах, а не на размышлениях, когда желаемое принимают за действительное, отвергаются снова и снова, потому что все хотят опять начать одерживать победы, – если возможно, завтра, и, уж конечно, в самое возможно короткое время.
Вы не знаете, что говорится в высоких сферах. Это самообман, дезинформация и много вздора.
Фюрер, естественно, был восхищен, когда Келлер напыщенно заявил, что он будет использовать эту машину. «Ваш народный истребитель, мой фюрер, изгонит англо-американскую чуму из немецкого воздушного пространства».
У вас захватывает дыхание, а? Хорошо, держитесь сильнее и послушайте. Это очень просто. Около каждого завода, в каждом городе, на основных дорогах – короче говоря, повсюду, – они в своих умах расставили «народные истребители», словно припаркованные автомобили. Кстати, эти чокнутые не построили самих машин, не имеют необходимых наземных команд, чтобы обслуживать их, но это не имеет никакого значения. Пусть это делают сами рабочие. Ранним утром перед своей сменой, или в обеденный перерыв, или вечером, прежде чем пойти спать.
Но то, что я сейчас скажу, потрясет всех вас. Это реальные слова, которые произносились на том бредовом совещании.
Будьте внимательны. «После интенсивных тренировочных курсов молодые рабочие должны „трансформироваться в пилотов“».
– Извините, что прерываю, герр генерал, но разве все они не были давно отправлены на фронт?
– Позвольте продолжить, – сказал Галланд. – Я лишь повторяю слова Келлера. Так что эти рабочие должны сами себя запустить в небо и спасти свои заводы и свою страну.
Так вот, мои трусливые истребители, только взгляните, как они собираются спасать родину!
У нас не хватило духу, чтобы засмеяться; услышанный бред, эти фантастические идеи относительно тактики действия истребителей заставили нас вздрогнуть. Новотны коротко бросил:
– Мы, кажется, вступаем в период карнавала.
Чему тогда удивляться, если в результате подобного обсуждения на высоком уровне должно было последовать самоуничтожение?
Но еще задолго до этого неутомимый защитник своих планов, этот упрямый, жесткий генерал Галланд, вместе со своим заместителем, оберстом Траутлофтом, и всем своим штабом, будет уволен из люфтваффе.[156]
На прощание Галланд записал в военном дневнике:
«В самый мрачный для Германии момент, Боже, дай силы прокладывающим дорогу новому и веру в то, что они смогут исполнить свою задачу.
Мы должны вернуть господство в воздухе над священной землей нашей страны и сделать немецкую истребительную авиацию самой мощной в мире.
Глава 12
Успех «Турбин» превысил все ожидания.[157] Люди с надеждой ждали дня, когда смогут вручить майору Новотны рапорт о своих успехах.
Все они хотели летать на этих супермашинах; тысячи этих самолетов были замаскированы в лесах вокруг аэродромов около Аугсбурга,[158] и все же по какой-то непонятной причине они так никогда и не были задействованы в военных операциях.
Их успех остановил соединения вражеских истребителей, которые все более и более бойкотировали районы вокруг Хезепе и Ахмера. Таким образом, обстановка в воздухе для пилотов «Фокке-Вульфов» стала легче, и они могли более успешно использовать свои новые машины. В летных книжках обеих эскадрилий стало расти число сбитых вражеских самолетов.
Подавленное расположение духа трансформировалось в чувство спокойного и удовлетворенного расслабления, которое можно было ощутить везде.
После жаркого спора с комендантом аэродрома, старым, призванным из запаса оберстом, который оказался все еще способным исполнять эти обязанности, я дошел до предела. Старик не мог понять тех требований, которые молодой командир эскадрильи выдвигал в пользу своих людей. Когда он отказался и больше не было никакого иного выхода, появилось знаменитое обращение к Верховному командованию: «Я не могу допустить, чтобы мои пилоты, между изматывающими боевыми вылетами, жили в пустых каморках, в то время как эти карьерные служаки, которые не знают о войне ничего, за исключением информационных сводок вермахта, ведут комфортную жизнь в великолепно оборудованных домах». И спустя несколько дней Хезепе получил нового коменданта аэродрома. Вновь прибывшим оказался веселый, энергичный пилот бомбардировщика майор Гайслер,[159] который больше не мог летать из-за того, что потерял одну ногу.
Майор Гайслер собрал в бараках чиновников и бюрократов, которые в течение нескольких лет жили
