Заднее сиденье, обращаясь к переднему:
— Эй, чувиха, ты что, не хочешь вкусно взлететь?
Иголка перешла вперед, светло-янтарное содержимое капельницы заманчиво переливалось.
— Давай, будет здорово!
(взлететь, — гл., жарг., — обозначает переход в состояние эйфории, следующее за приемом наркотика. В данном значении стало употребляться во время III Мировой войны.)
Пегги попыталась улыбнуться, но губы не двигались. Пальцы чуть-чуть дрожали.
— Нет, спасибо, я не…
— Давай, не дрейфь. — Лен навалился на сиденье всем телом, светлые брови выделялись под растрепавшейся черной шевелюрой. Он держал иглу прямо перед лицом Пегги. — Будет здорово, вот увидишь. Взлетишь и все забудешь!
— И все-таки я бы не хотела, если, конечно, ты…
— Ну и девица попалась! — взорвался Лен и с силой прижался бедром к ждущему этого бедру Барбары.
Пегги тряхнула головой, и ее золотистые кудри упали на лицо, полностью скрыв глаза и щеки. Где-то там внутри, под желтой тканью платья, под белым нижним бельем, под молодой грудью тяжело стучало сердце.
— Ну ты даешь, чувиха!
Машина застонала, входя в очередной поворот, и центробежная сила сдвинула Пегги прямо на худые колени Бада. Рука его моментально спустилась, и пальцы сдавили упругое тело. Под желтой тканью платья, под тонким чулком дрожь пробежала по коже. Губы снова не повиновались, вместо улыбки получилась жалкая гримаса.
— Я клянусь, это черт знает как здорово!
— Отстань, Лен. Если хочешь, коли своих подружек.
— Но должны мы научить ее поймать кайф.
— Лен, отвяжись, это моя девчонка!
Черный автомобиль, рыча, продолжал погоню за собственным светом. Пегги нашла и сжала в руке теплую ладонь. Ветер свистел над ними, запуская холодные пальцы в их волосы. Она бы и не хотела таких пожатий, но сейчас была просто благодарна Балу.
Пытаясь скрыть безотчетный испуг, Пегги молча следила, как асфальт исчезает под капотом. Сзади началась возня. Чувствовались объятия напряженных тел, слышно яростное слияние губ. Тем сладострастнее, чем больше миль на спидометре.
— С девчонкой Рота-Мотой! — страстно выдавил из себя Лен, оторвавшись, чтобы вздохнуть. Молодое девичье сердце на переднем сиденьи падало и замирало. «Сент-Луис — 6 км».
— Ты не врешь, что никогда не была в Сент-Лу?
— Да нет же, я…
— И значит, ты никогда не видела пляску хмурых?
Огромный комок подступил к горлу.
— Нет. Я… А мы разве… мы для того туда едем?
— Ну и девица, никогда не видела танцы хмуриков! — отозвался сзади Лен.
Во рту у Пегги пересохло. Она аккуратно и демонстративно одернула юбку.
— Значит, не врешь, — Лен все больше воспалялся. — Тогда считай, что ты еще не
— Она во что бы то ни стало должна увидеть это, — вторила Барбара, крутя пуговицу.
— Так в чем же дело, — не отставал Лен. — Да, чувиха, потешим мы тебя сегодня.
— Ничего, все в порядке, — сказал Бад и слегка сжал ее ногу. — Все о’кей, верно ведь, Пег?
Никто в темноте не видел, что Пегги содрогнулась. Ветер продолжал играть ее прядями. Она слышала об этом, даже читала, но ей и в голову не приходило, что можно и самой.
А что, если целых два месяца с тобой никто не разговаривал? Как хочется поболтать, посмеяться, побыть с приятелями. И что я могла ответить, когда на меня обратили внимание и пригласили на пикник?
— Давайте познакомимся, я — Поппи-морячок! — пропел Бад.
Сзади прозвучало кукареканье в знаке высшего одобрения. Бад изучал довоенные комиксы и мультфильмы, и на этой неделе они проходили Поппи. Он буквально влюбился в одноглазого пирата и рассказывал о нем Лену и Барбаре, которые уже наизусть знали все его песенки и диалоги.
— Поплавать бы немножко с девчонкой-кривоножкой, я — Поппи, Поппи, Поппи, я — Поппи- морячок.
Взрыв хохота. Пегги стало немного стыдно. Бад убрал руку у нее с ноги и ухватился за руль. Резкий наклон на следующем зигзаге дороги, и Пегги отбросило к дверце. От прохладного воздуха слезились глаза и ныло в затылке. 110–115–120 миль в час.
Поппи недвусмысленно подмигнул ей.
— О, Олив Ойл, милашка, тебя я обожаю.
Последовал толчок локтем в бок:
— Будешь моей Олив Ойл, ты?
Пегги нервно засмеялась:
— Только не я.
На заднем сиденье Уимпи набрал воздуху и продекламировал:
— Я во вторник заплачу, а пожрать сейчас хочу!
Пронзительное трио и робкий четвертый голос продолжали концерт под аккомпанемент воющего ветра:
— Когда полно шпионов, то лучше и не надо, Я — Поппи, Поппи, Поппи, я — Поппи-морячок. Трум! Бум!
— Я есть только то, что я есть, — помрачнел Поппи, и рука его потянулась к ногам Олив Ойл под желтой юбкой. Задний ряд квартета возобновил возню и замолк в жарких объятиях.
«Сент-Луис — 1 км». Рев мотора гулко отдавался в неосвещенных пригородах.
— А ну надеть! — протяжно скомандовал Бад. Все быстро вытащили и прицепили пластиковые защитные лепестки, прикрывающие органы дыхания.
(биопреп — сущ., разг., — общее название биологических препаратов для уничтожения гражданского населения. Вошло в употребление во время III Мировой войны.)
— Тебе понравится танец хмурых! — донеслись сквозь дорожный свист слова Бада. — Это сногосшибательно!
У Пегги было ощущение, что холод идет отовсюду, ночь и ветер здесь не при чем.
— А не могли бы мы еще куда-нибудь съездить? — спросила Пегги и тотчас же поняла, что никто не
