палач уже стоял спиной ко мне и показывал голову Маргарет Круземарк ликующей толпе. Я услышал, как назвали мое имя, и шагнул с телеги, чтобы освободить место для тела. Луи Сифр улыбнулся. Он явно наслаждался происходящим.
Доски были скользкими от крови. Едва не поскользнувшись, я обернулся к улюлюкающей толпе. Солдат поддержал меня под руку и почти нежно подвел к помосту.
— Ты должен лечь, сын мой, — произнес священник. Я опустился на колени для последней молитвы. Палач стоял рядом. Порыв ветра поднял черный клапан его капюшона. Я узнал напомаженные волосы и насмешливую улыбку. Это был Джонни Фаворит!
Я проснулся, едва не заглушив своим воплем трезвонивший телефон. Я нырнул за трубкой — как тонущий за спасательным кругом.
— Алло… это Энджел? Гарри Энджел? — Звонил Норман Уайнсэп, мой любимый адвокат.
— Энджел у телефона. — Мой язык с большим трудом умещался у меня во рту.
— Бог мой, куда вы провалились? Я уже который час звоню в вашу контору, а вас нет как нет.
— Я спал.
— Спал? Но сейчас уже одиннадцать.
— Я работал допоздна, — объяснил я. — Рабочий режим детективов отличается от режима юристов с Уолл-Стрит.
Если колкость и задела его, он оказался достаточно умен, чтобы не показать этого.
— Я ценю ваш труд. Вы должны работать так, как считаете нужным.
— У вас ко мне что-нибудь важное?
— Кажется, вчера вы упомянули, что хотели бы встретиться с господином Сифром?
— Это верно.
— Что ж, он приглашает вас сегодня отобедать.
— Там же, где в прошлый раз?
— Нет. Господин Сифр полагает, что вам понравится обед в 'Ла Вуазен'. Это в доме сто пятнадцать по Парк-авеню.
— Время?
— Час дня. Вы еще можете успеть… если снова не уснете.
— Я приду.
Уайнсэп повесил трубку без обычных для него цветистых прощальных фраз. Стащив измученное тело с кровати, я прохромал в ванную. Двадцать минут горячего душа и три чашки черного кофе помогли мне вновь ощутить себя человеком. Надев отглаженный костюм из коричневой шерсти, хрустящую после прачечной рубашку и незапятнанный галстук, я был готов к посещению самого чопорного французского ресторана в городе. Я поехал туда по Парк-авеню через старый железнодорожный туннель под Мюррэй- Хилл, а затем по автовиадуку, огибающему Центральный вокзал наподобие горной автострады. Еще через четыре квартала внутренний пандус выбрасывал поток автомашин на Верхнюю Парк-авеню, превратившуюся из безликого кирпичного каньона в Кордильеры безупречных стеклянных башен. Верхушка купола на здании Управления железной дороги — как раз под Верхней Парк-авеню — смотрелась как подвешенный к ней на кронштейне готический восклицательный знак.
Я нашел парковочное место у Церкви Христианского Учения на углу Шестьдесят третьей и Парк- авеню и пешком пересек авеню в восточном направлении. Навес над рестораном 'Ла Вуазен' гордо нес на себе адрес Парк-авеню, но вход находился на Шестьдесят третьей улице. Войдя, я сдал в гардероб пальто и 'дипломат'; судя по всему, это место идеально подходило для деловых встреч влиятельной клиентуры.
Старший официант приветствовал меня с учтивой вежливостью. Я назвал ему имя Луи Сифра, и он провел меня к его столу. Увидев нас, Сифр поднялся. На нем были серые фланелевые брюки, блейзер цвета морской волны и красно-зеленый шелковый шарф. Нагрудный карман украшал вышитый герб Теннисного клуба. На лацкане сияла золотая звездочка. Перевернутая.
— Рад видеть вас, Энджел, — произнес он, пожимая мне руку. Мы уселись и заказали напитки. Я выбрал бутылку импортного пива, чтобы сразиться с похмельем, а Сифр попросил 'Кампари' и содовую. В ожидании заказа мы немного поболтай ли. Сифр рассказал мне о своих планах на Страстную Неделю, включавших поездки в Париж, Рим и Ватикан. Он искренне восторгался великолепием Пасхальной службы в соборе Святого Петра. В его планы входила и аудиенция у Папы. Я безразлично глядел на Сифра, представляя это благородное лицо увенчанным тюрбаном. 'Эль Сифр, Повелитель Неведомого, встречается с Его Святейшеством, папой Римским'.
После появления напитков мы заказали обед. Сифр разговаривал с официантом по-французски, и я не смог уловить суть разговора. Моего французского хватает лишь на то, чтобы с трудом прочесть меню, и я решил заказать 'Tournedos Possini' [Говяжье филе, нарезанное кусками (франц.)] и салат из эндивия.
Едва мы остались одни, Сифр сказал:
— А теперь, мистер Энджел, — полный отчет вплоть до последнего дня, если не возражаете. — Он улыбнулся и пригубил рубиново-красный напиток.
— Материала у меня много. Неделя была долгой, и она еще не кончилась. Доктор Фаулер мертв. Официальная версия — самоубийство, но я бы не поставил на это и цента.
— Что с того? Так или иначе он мертв.
— Случилось еще две смерти, имеющие отношение к этому делу. В обоих случаях — убийство.
— Отсюда следует, что вы не нашли Джонатана?
— Пока нет. Я многое узнал о нем, но хорошего здесь очень мало.
Сифр помешал соломинкой в высоком бокале.
— Вы полагаете, он все еще жив?
— Похоже на то. В понедельник вечером я отправился в Гарлем, чтобы расспросить одного джаз- пианиста по имени Эдисон Суит. Я видел его на старой фотографии вместе с Фаворитом, и это меня заинтересовало. Мне удалось разузнать, что Суит был членом секты вуду. Это серьезное дело: тамтамы, жертвенная кровь и прочее. Когда-то в сороковых тем же занимался и Джонни. Он спутался со жрицей вуду по имени Эванджелина Праудфут и вовсю ударился в мумбо-юмбо. Суит мне это рассказал, а на следующий день он был убит. Предполагалось обставить это как ритуальное убийство, но тот, кто это сделал, не слишком разбирался в веве.
— Веве? — поднял брови Сифр.
— Мистические символы вуду. Они были выведены кровью на стенах. Эксперт решил, что они фальшивы. Липа.
— Вы упомянули про второе убийство.
— Доберусь и до него: это было моей второй нитью. Я заинтересовался подружкой Фаворита из общества и навел кой-какие справки. Найти ее оказалось нелегко, хотя она все это время была у меня под носом. Она занималась астрологией, предсказательница по имени Маргарет Круземарк.
Сифр подался вперед, как заядлый сплетник, стремящийся не упустить ни слова.
— Дочь судостроителя?
— Единственная и неповторимая.
— Расскажите мне, что случилось.
— Что ж… Я не сомневаюсь, что именно она и ее отец забрали Фаворита из клиники в Покипси. Я отправился к ней и притворился клиентом, желающим приобрести гороскоп. Она меня обвела вокруг пальца, направила по ложному следу. А когда я наконец, прояснил это дело и вернулся к ней — посмотреть, нет ли там чего-нибудь интересного, — то…
— Вы вломились к ней?
— Я использовал 'железку'.
— Что?
— Отмычку.
— Понятно, — кивнул Сифр. — Пожалуйста, продолжайте.
— Так вот. Я проник к ней в квартиру, намереваясь все тщательно обыскать, но получилось иначе. Она была в гостиной, мертвая. Кто-то вырезал ей сердце. Оно мне потом там попалось.
— Как мерзко. — Сифр вытер губы салфеткой. — В сегодняшних газетах не упоминается ни о каком сердце.
