– Боюсь тебя разочаровать. Я – слушатель. Эндос-слушатель, тем и известен.
– Любопытно, – пробормотал Теппик, ровным счетом ничего не понимая. – И что же ты делаешь?
– Слушаю.
– И все?
– Именно за это мне и платят, – признался Эндос. – Иногда я киваю. Или улыбаюсь. Или киваю и улыбаюсь одновременно. Ободряюще. Им это нравится.
Теппик почувствовал, что собеседник нуждается в небольшом комментарии.
– Вот это да! – выразился он.
Эндос ободряюще кивнул ему и улыбнулся улыбкой, которая недвусмысленно давала понять, что из всех занятий в мире в данный момент для него нет ничего более привлекательного, чем внимать Теппику. С его ушами что-то произошло. Они стали похожи на две большие раковины с черными отверстиями, жаждущими слов. Теппик почувствовал непреодолимое стремление рассказать Эндосу всю свою жизнь, все сны и мечты…
– Держу пари, тебе платят кучу денег, – произнес он.
Эндос улыбнулся согревающей сердце улыбкой.
– Тебе, наверное, уже не раз приходилось слушать, как Кополимер рассказывает свою историю?
Эндос кивнул и улыбнулся, хотя во взгляде его на мгновение мелькнула глубоко затаившаяся боль.
– Думаю, что со временем твои уши должны покрыться защитной роговой оболочкой, – хмыкнул Теппик.
Эндос кивнул.
– Да, да, продолжай.
Теппик бросил взгляд на Птагонала, который задумчиво делил свой салат на прямые углы.
– Мне бы хотелось остаться и целый день слушать, как ты меня слушаешь, – сказал Теппик. – Но вон там сидит человек, с которым я должен поговорить.
– Очень интересно, – согласился Эндос, сделав какую-то пометку на своем пергаменте и устремив все внимание на спор, разгоревшийся на другом конце стола.
Философы выдвинули тезис, что, хотя истинное всегда прекрасно, прекрасное не всегда истинно. Назревала драка. Эндос весь обратился в слух[25].
Теппик прошел вдоль стола туда, где с совершенно несчастным видом сидел Птагонал, время от времени подозрительно заглядывая под корочку пирога.
Теппик заглянул ему через плечо.
– Мне показалось, там что-то шевелится, – сказал он.
– А… – произнес геометр, зубами вытаскивая пробку из амфоры. – Загадочный юноша в черном из затерянного царства.
– Надеюсь, ты поможешь мне найти дорогу обратно? – спросил Теппик. – Я слышал, у вас в Эфебе в ходу самые невероятные идеи.
– Это должно было случиться, – неопределенно выразился Птагонал.
Вытащив из складок одежды циркуль, он принялся сосредоточенно снимать мерки с пирога.
– Как думаешь, это константа? Удручающая концепция.
– Что? – переспросил Теппик.
– Как тебе, наверное, известно, существует отношение длины окружности к диаметру. Оно должно быть равно трем. Ты ведь тоже так считаешь? Но так ли это на самом деле? Нет. Три целых, один, четыре, один и так далее и так далее. И все один и четыре, один и четыре. От такого можно в стельку напиться.
– Похоже, ты прав, – вежливо согласился Теппик.
– Верно. Из вышесказанного я сделал вывод, что Создатель использовал неправильные круги. Иначе откуда такие дурацкие числа?! Одно дело, скажем, три и пять. Или три и три. И совсем другое дело… – Он неприязненно уставился на пирог.
– Прости, но мне показалось, ты сказал, что-то должно было случиться?
– Что? – переспросил Птагонал, погрузившийся было в мрачное молчание. – Пирог, вот что!
– Что-то должно было случиться… – подсказал Теппик.
– С геометрией шутки плохи, приятель. Пирамиды? Опасная штука. Только и жди беды. – Птагонал неверной рукой дотянулся до кружки. – Я хочу сказать, сколько еще эти люди собирались строить их? Энергия же не бесконечна. То есть, – он икнул, – ты же там был, верно? Заметил, как там все замедлилось?
– О да, конечно, – энергично произнес Теппик.
– А все потому, что они всасывают время. Пирамиды всасывают. Поэтому они и дают разряд. Вспышки, как это у них называется. Люди думают, это красиво! А сами сжигают свое время!
– Я только знаю, что воздух над пирамидами буквально кипит, как в чайнике, – пожал плечами Теппик. – И ничего не меняется, даже перемены не происходят.
– Верно, – ответил Птагонал. – Дело в том, что время там уже прошедшее. А они используют его снова и снова. Все новое время вбирают пирамиды. И если пирамиде не дать разрядиться, то вся энергия… – Птагонал умолк. – Полагаю, – продолжал он, – что вся она уйдет в пространство.
– Я был там, перед тем как царство… исчезло, – сказал Теппик. – По-моему, я видел, как большая пирамида движется.
– А я что говорю? Она могла сместить все параметры на девяносто градусов, – заявил Птагонал с пьяной уверенностью.
– Значит, длина стала высотой, а высота – шириной?
– Не-не-не, – Птагонал покрутил пальцем. – Длина стала высотой, высота – глубиной, глубина – шириной, а ширина… – он рыгнул, – временем. Новое измерение, ясно? Еще одна сволочь – время. А остальные все – на девяносто. Градусов. Только… такого
– Вот тебе время и пространство, – продолжал Птагонал. – Ma-аленькая оплошность, и они сразу путаются. Три целых, один, четыре, один. Как бы ты назвал это число?
– Кошмар какой-то, – пробормотал Теппик.
– Правильно, черт побери. Кто-то, – Птагонал начал раскачиваться взад-вперед, – кто-то где-то когда-то создал вселенную любо-дорого посмотреть, как на… – Птагонал туманным взором обвел стол, – как на пирог. Не то что это чертово число, которое никогда не кончается, три целых, один, четыре, один…
– Значит, люди с каждым шагом будут стариться?
– Не знаю… Ты сможешь прогуляться назад в свои восемнадцать лет или отправиться поглазеть, во что ты превратишься, когда тебе стукнет семьдесят. Настоящее перемещение в ширину…
Бессмысленная улыбка появилась на лице Птагонала, и он медленно рухнул лицом прямо в свой обед, часть которого, правда, успела слинять[26].
Теппик заметил, что философская шумиха вокруг несколько поутихла. Он поискал глазами Ибида.
– Никакого проку, – покачал головой Ибид. – Тиран и слушать нас не станет. Народ тоже. И тем не менее, – он бросил взгляд в сторону Антифона, – часть из нас остается при своем мнении.
– Этих чертовых цортцев надо проучить, – рявкнул Антифон. – Две сверхдержавы не могут существовать на одном континенте. И главное, все это дрянное дело затеялось только из-за того, что мы похитили их царицу. Конечно, я понимаю: молодость, возвышенные чувства, кипение крови, любовь…
Кополимер проснулся.
– Ты ошибаешься, – мягко заметил он. – Великая война случилась потому, что это они похитили нашу царицу. Одним взглядом она могла свалить тысячу верблюдов, как же ее звали – то ли на «А», то ли на «Тэ»?…
– Похитили нашу царицу? – воскликнул Антифон. – Гады!
