сутки напролёт сотрясавшую эфир.
Людочке даже казалось иногда, что если эта тенденция получит дальнейшее развитие, то скоро под знамёна различных информационных ведомств призовут профессиональных стриптизёрш, которые будут скрашивать официальную ложь откровенным и незамысловатым языком ничем не прикрытого человеческого тела.
Акушеро-гинекологический пресс-секретарь (а вернее, секретарша), принявшая Людочку, похоже, принадлежала именно к этой когорте. Своей броской внешностью она так напоминала южную красавицу Пенелопу Крус, что невольно хотелось взять автограф. Губы её напоминали свежую алую розу, а интеллекта в карих глазищах было не больше, чем у куклы Барби. Ради удобства в общении к высокой груди пресс- секретаря была приколота карточка с анкетными данными.
– Что-то я про ваш канал впервые слышу, – сказала она, внимательно изучая Людочкино удостоверение.
– Наша компания создана сравнительно недавно, путём слияния каналов «Культура» и «Здоровье», – пояснила гостья. – Но прежде я работала на Центральном телевидении. «Гав-гав и мяу-мяу» – это моя программа.
– Какая прелесть! – восхитилась пресс-секретарь. – Как я переживала, когда её закрыли.
– Финансирование закончилось, – сообщила Людочка. – Да и телевизонное начальство было не в восторге. Ведь кошечки не только делают «мяу-мяу», но ещё и гадят. Про собак я уже и не говорю.
– Теперь я вас вспомнила! – пресс-секретарь улыбнулась широко, как арлекин. – И фамилия очень знакомая. Вы не родственница актёра Лопаткина?
– Он мой двоюродный дядя, – ответила Людочка, даже не представлявшая, о ком идёт речь. – Мы росли вместе… Но Лопаткина – моя девичья фамилия. В нынешнем браке я Пивоварова. – Это был единственный телевизионный деятель, фамилия которого всплыла у неё в памяти.
– А разве его не убили? – глазищи пресс-секретаря, и без того огромные, стали по блюдцу.
– Побойтесь бога! Это непроверенные слухи! – воскликнула Людочка и тут же перевела разговор на другую тему. – Кстати, нам нужны дикторы с яркой, запоминающейся внешностью. Дикция особого значения не имеет. Могу составить протекцию.
– Я бы рада, только от добра добра не ищут. – В знак благодарности пресс-секретарь погладила Людочку по колену. – Мой муж – главный консультант этой конторы. Специально пристроил меня сюда, чтобы всё время была на глазах. Боюсь, он не одобрит…
– Как хотите. Моё дело предложить… Но я, собственно говоря, вот по какому делу. Наша компания планирует создать цикл передач об охране материнства и детства. Осветить всё это, так сказать, с положительной точки зрения. Показать достижения, но и, конечно, упомянуть о проблемах. А главное, пусть люди побольше узнают о роддомах, имеющих давние славные традиции.
– Прекрасная тема! – пресс-секретарь, чьё раскованное поведение невольно наводило на мысль о нетрадиционной сексуальной ориентации, чуть в ладоши не захлопала. – Честно признаться, мы уже и сами думали о чём-то подобном. Пора ознакомить широкие массы с героическим и самоотверженным трудом нашего медперсонала. Если понадобится, я готова сама выступить в роли роженицы, – не вставая с кресла, она попыталась принять соответствующую позу.
– Нет-нет! – Людочке пришлось чуть ли не силой вернуть пресс-секретаря в прежнее положение, а заодно одёрнуть её чересчур задравшуюся юбку. – Рожениц мы касаться не будем. В данный момент нас интересуют медицинские работники, как вы верно заметили, демонстрирующие чудеса героизма и самоотверженности. Их труд, быт, личная жизнь, круг интересов и так далее.
– Нет проблем! Мы немедленно свяжемся с нашим головным институтом. Там квалифицированный, заслуженный, прекрасно зарекомендовавший себя коллектив. Одних докторов медицинских наук чуть ли не десять штук.
– Увы, это не подойдёт. Аудитория у нас самая широкая, а провинциалы, сами знаете, недолюбливают столичных жителей. Мы сами наметили несколько периферийных роддомов, имеющих самые благоприятные отзывы от населения. Например, Ставропольский роддом, где в своё время на свет появился генерал Селезень, впоследствии прославившийся как на военном, так и на политическом поприще.
– А разве его можно упоминать в положительном смысле? – пресс-секретарь понизила голос. – Ведь ходят слухи, что с некоторых пор он впал в немилость.
– Теперь можно. И даже нужно. Ничто так не возвышает человека, как своевременная смерть. Кто бы сейчас помнил Джона Кеннеди, если бы не тот трагический случай в Далласе?
– Тогда прошу зайти в наш переговорный пункт.
Не прошло и пяти минут, как Людочка получила возможность пообщаться с заведующей Ставропольского родильного дома, уже проинформированной свыше о цели этого разговора.
– А что вы, позвольте узнать, собираетесь снимать? – осторожно осведомилась главная тамошняя акушерка. – Мы, между прочим, находимся в ожидании планового ремонта. Сами понимаете, что это такое. Тут и не захочешь, а сама родишь.
– Нас в общем-то интересует не столько роддом, сколько знаменитые люди, появившиеся на свет в его стенах. Герои войны, передовики производства, писатели, артисты, учёные.
– Да откуда им взяться в нашем захолустье? – с недоумением произнесла врачиха.
– А как же генерал Селезень?
– Разве его у нас принимали? От вас впервые слышу.
– Я-то надеялась, что об этом факте знают все ваши коллеги.
– Они, может, и знают, только я здесь всего год работаю. Во всё сразу не вникнешь.
– Но ведь в штате роддома должны быть сотрудники, заставшие эту пору.
– Какую примерно?
– Начало пятидесятых годов, – сказала Людочка, внимательно проштудировавшая биографию интересующих её персон.
– Ничего себе! Полвека прошло. Все уж, наверное, давно на пенсии… Ой нет, тут мне подсказывают, что баба Муся ещё работает. То есть Мария Богдановна Зуйко. Она здесь с самого первого дня. Ветеран. Говорят, семерых заведующих пережила.
– Можно позвать её к телефону?
– Сейчас поищем… – пообещала врачиха и после короткой паузы, ушедшей на шушуканье, добавила: – Только глуховата она. И на язык невоздержанна. Вы уж нас заранее извините.
– Ничего страшного. Я буду погромче говорить. – Людочка деликатно отстранила руку пресс-секретаря, перебиравшую её русалочьи локоны.
Некоторое время трубка хранила тишину, наполненную загадочными шорохами пространства, безжалостно пронзённого тысячекилометровой электрической стрелой, а потом в ней раздалось вопросительное:
– Ась?
– Доброго здоровья, Мария Богдановна, – Людочка придала своему голосу умильные интонации, так располагающие к себе пожилых людей. – Говорят, вы живая история роддома, в котором продолжаете работать до сих пор.
– Говорят, что кур доят, – охотно ответила баба Муся. – А чего ты орёшь, как оглашенная?
– Чтобы вы лучше слышали, – от такой бесцеремонности Людочка немного опешила (а тут ещё смуглолицая пресс-секретарь липла как банный лист).
– Я, чай, не глухая. Только пёрни – сразу услышу, – на том конце провода возникла заминка, видимо, начальство пыталось отобрать у бабы Муси телефонную трубку.
Исход тщательно спланированной операции оказался под большим вопросом, и Людочка заторопилась:
– Алло! Мария Богдановна, а вы не помните рождение генерала Селезня?
– Помню, как же. Сама ему пуповину перерезала. Только в ту пору он был не генералом, а рядовым засранцем.
– Роды прошли успешно?
– Вестимо. Мамаша у него ядрёная была, как кобылица. Родила, будто выстрелила.
– Вы не припоминаете каких-либо необыкновенных событий, связанных с его рождением?
