были в этом приморском городе держаться весьма осторожно и дипломатично. Всюду они вели себя как оккупационная власть, но в Венеции были просто торговцами. Они и другие немецкие купцы селились в так называемом Немецком подворье (Фондако-де-Тедеско), красивом трехэтажном здании на Большом канале (см. рис. 31).
Там сидели три венецианских чиновника, постоянно следившие за соблюдением венецианских интересов. Когда в конце каждого сезона немцы уезжали, они передавали до возвращения этим чиновникам свои ключи. Но со временем даже богатая Венеция начала ощущать уменьшение торгового потока, переместившегося севернее. Другие приморские города, особенно Генуя и Пиза, также постепенно утратили свои позиции.
По всей Европе стали возникать новые производства. Это явилось следствием новых открытий и изобретений того периода. В течение каких-нибудь десяти лет со времени своего изобретения книгопечатание развилось в целую промышленность. Изготовление пушек и огнестрельного оружия всех видов потребовало создания тяжелого производства, с соответствующими большими капиталовложениями. Кораблестроение теперь использовало тысячи рабочих там, где раньше хватало сотен (см. рис. 29). Между 1497-м и 1612 годами одна только Португалия отправила в долгое морское путешествие в Индию 806 кораблей. Сотни мореплавателей из Испании, Англии и Голландии требовались для исследований, перевозки грузов и битв за новые пути. Примерно в это время на мировой арене появляется современный фабрикант, такой, например, как Джон Уинчкомб в Англии, производитель ткани, у которого работало под одной крышей 200 ткацких станков и который был достаточно богат, чтобы принимать у себя короля Генриха VIII. Но он был все-таки редкостью. На большинстве мануфактур в тесных комнатках работали хозяин-мастер и несколько подмастерьев. Типичным представителем нарождающегося среднего класса был антрепренер, то есть человек, который финансировал осуществление новых изобретений, покупал дешево и продавал дорого и создавал производства-монополии. Хронист из Аугсбурга так описывал подобного человека: «У него репутация доброго христианина, но часто он притесняет простых людей. Он скупит по дешевке все зерно, вино и древесный уголь и будет держать их под замком, пока не возникнет в них большая нужда, и тогда продаст их по высокой цене. Ни один купец, чье состояние меньше 10 тысяч флоринов, не может с ним соперничать».
В 1522 году имперский парламент Нюрнберга изучил проблему монополий, потому что она оказывала очень вредное влияние на уровень жизни. Особое внимание привлекла деятельность торговцев перцем. Вся эта торговля находилась в руках португальского короля, и некоторые компании предлагали ему купить перец по цене превосходящей текущие, с условием, что их конкурентам он заломит еще большую. «Таким образом, перебивая товар друг у друга, они дошли до того, что пряности, которые первоначально стоили 18 дукатов за квинтал, стали продаваться по 34 дуката. Купцы не только не потеряли на этих перекупках, но получили огромную прибыль. Они смогли продавать по самым высоким ценам, потому что больше никто в империи не имел доступа к этому товару». Парламентский комитет объехал города Германии, выясняя их мнение по этому вопросу. Аугсбург ответил так, как и следовало ожидать от города, разбогатевшего подобным методом. Торговля – это кровь нации. «Большие и состоятельные купцы, привлекая ремесленников и мастеров, стимулировали общую деловую жизнь. Богатые компании помогали многим мелким купцам, предоставляя им кредит и займы, тем самым давая им возможность богатеть. Как можно было говорить, что богачи попирают бедняков, если они помогали тем, спасали их от несчастий и собственной некомпетентности?» К чести парламента, он сделал попытку контролировать размеры компаний и запрещал любому купцу покупать за конкретный ограниченный период больше оговоренного объема любого товара. Но попытка эта оказалась тщетной. По мере роста цен богатые богатели, а бедняки нищали.
Аугсбург был домом величайшей финансовой компании того времени, принадлежавшей семейству Фуггеров. С высоты своей мощи Фуггеры могли обращаться и обращались как равные с монархами. Благодаря их деньгам получил императорскую корону Карл V. И неизменно это семейство придерживалось мнения, что «они купцы», и не колеблясь объявляло императора неисправным должником, как простого смертного. Истоком богатства Фуггеров стало достаточно скромное состояние, основа его была заложена в 1360-х годах неким Гансом Фуггером, ткачом. Товары у него были отличного качества, с деньгами он обращался бережно и, когда умер, оставил наследникам 3 тысячи флоринов. Дело оставалось строго семейным (внуки его твердо придерживались принципа, что все потомки мужского рода вкладывают средства только в семейный бизнес, который, в свою очередь, обеспечивает приданое дочерям). Первый контакт с Габсбургами был установлен в 1473 году, когда император Фридрих III пожелал одеть всю свою огромную свиту в ткань одного и того же цвета. Ульрих Фуггер поставил такую ткань и тем положил начало сотрудничеству, которое принесло его семье дворянство, но и обошлось в миллионы золотом. Итак, основой состояния Фуггеров было ткачество и продажа тканей, а позднее они занялись прибыльной торговлей пряностями. Однако, как и другие купцы до них, они вскоре обнаружили, что деньги делают деньги, и вложили их во множество проектов. При этом у них нашлось время и средства для создания благотворительной организации, которая больше походила на социальные реформы XIX века. Прежде всего Фуггеры были ткачами и нанимали большое число работников не только из Аугсбурга, но также из Италии, потому что итальянцы славились как мастера тончайшей работы. Эти эмигранты находили в Фуггерах добрых хозяев, которые не просто требовали усердной работы, но обеспечивали взамен уверенность в заработке и стабильность, чего так не хватало рабочим по всей Европе. В 1520 году Яков Фуггер (см. рис. 33) основал Фуггерей, поместье, насчитывающее 53 здания, по два домика в каждом, собранные в шесть улиц. Арендная плата за каждое жилье составляла всего флорин в год – примерно один нынешний фунт. Они предназначались для работников, уходивших на покой. Даже эта скромная рента тратилась на то, чтобы поддерживать дома в хорошем состоянии, и они простояли до XX века.
Но если Фуггерей стал памятником благотворительности этого семейства, то Дом Золотой бухгалтерии являлся солидным свидетельством их богатства, храмом финансов, куда стекались прихожане со всей Европы. Зал был отделан роскошными панелями, изысканную деревянную резьбу которых покрывало сусальное золото. Широкие расписные окна позволяли солнечным лучам озарять выстроившиеся вдоль стен массивные кресла, обитые красным бархатом. В углу стоял громадный сейф, не столько для денег, сколько для фамильных тайн этого рода. Главное место в комнате занимал письменный стол хозяина, массивное сооружение, опиравшееся на четырех львов черного дерева, выложенных мозаикой из золота и перламутра, со столешницей из редкостного мрамора. Под столом на темном полированном полу распростерлась львиная шкура, а позади стоял высокий стул с врезанным в спинку фуггеровским гербом, дарованным семейству императором. (Семье это обошлось в неописуемую сумму неоплаченных монарших долгов.) Сюда приходили купцы и дипломаты в поисках финансовой помощи, для планирования новых великих путешествий, возможно, для организации заговоров, ставящих целью падение людей, мнящих себя великими. По бокам Дома Золотой бухгалтерии высились еще два, где жили братья, контролировавшие дело. Весь этот комплекс составлял международную расчетную палату, центр финансов и информации. Сюда поступали доклады агентов со всего мира: из Мексики и Индии, Персии и России, Аравии, Англии, Китая, Италии, из всех стран, где у Фуггеров были или могли когда-нибудь появиться свои интересы. Содержание рапортов включало в себя сведения о всевозможных предметах: убийстве короля и свадьбе крестьянина, рассказы о чудесах и ценах на перец или просто сплетни об общих знакомых. В 1570 году «научный руководитель» Дома стал собирать эти рапорты в единый упорядоченный свод. Он вошел в историю как «Фуггеровские новости» и в яркой, пусть несколько рваной, форме представил нам живую картину XVI столетия, подобно той, которую дает подшивка современных газет.
Купец эпохи Возрождения был смелым человеком с богатым воображением, который часто объединялся с единомышленниками в крупных предприятиях, но предпочитал работать в одиночку. Независимо. Однако наряду с такими личностями все еще продолжал существовать гигантский Ганзейский
