Он вскочил на ноги и что-то зло крикнул. Вдруг окружающая дорогу степь, ещё мгновение назад казавшаяся пустынной и безмятежной, словно поплыла, постепенно вырисовывая совсем другую картину. С двух сторон прямо на него по полю ломилось нечто. Оно визжало, выло, ревело и стонало. Масса каких-то непонятных существ с каждым мгновением становилась всё ближе, широко охватывая кольцом. В темноте было невозможно разглядеть этих тварей, лишь отдельные отблески глаз и зубов, а ужас всё глубже впивался своими когтями в сердце выбранной жертвы.
Нет сомнения, это и есть «добрые намерения» змееголовых, в которых заверял его новый советник императора. Юный маг, на сколько мог быстро, преодолевая оцепенение, начертил небольшой круг концом посоха.
Они напали первыми и теперь узрят то, чего так искали. Ведь они так хотели узнать, что за сакральная сила хранится в избранном народе. Сила, рождённая войной, когда два древних народа столкнулись в смертельной битве. Сила, зачатая на острие мечей столкнувшихся в последней схватке пятиногов и титанов. Не прав тот, кто думает, что дети рождаются только от любви, есть те, кто рожден от ненависти и смерти, просто нет тому свидетелей среди живущих. И нашелся один — Первый, кто отыскал и взрастил страшный и прекрасный плод, созданный безумными Силами, рвавшими Эвиал на части. В тайном знании, словно две исполинские змеи в брачный сезон, сплелись магия стихий пятиногов и магия смерти титанов.
Молодой маг без настоящего имени стоял в круге, воткнув в его центр длинный, почти на локоть выше его роста, посох. Ладони юноши побелели от напряжения, судорожно сжимая почерневшую от времени реликвию, словно не ноги поддерживают его на земле, а руки, обхватившие ось мира. Закрыты глаза, и губы начинают шептать то ли песнь, то ли молитву на понятном только ему языке.
В этой песне слышится безумный полет древнего народа по степям Эвиала, вечный танец ветра, гуляющего по бескрайним просторам, где нет стен городов, нет башен магов, бросающих вызов самой стихии свободы. Слышен рокот могучих и непреступных гор, разрывающих плоть земли и устремляющихся к девственным облакам. Слышна мощь рек и океанов, дарующих жизнь там, где дневное светило выжгло всё живое.
Эта песнь заставила его врагов замедлить свой бег. Ветер, точно сторожевой пёс, посаженный на цепь, начинал свой смертельный танец вокруг мага. Легкий ветерок, постепенно нарастая, перерождался в бурю. И вот уже огромные массы пыли, соломы, травы и всякого мусора, гонимые этими ураганными порывами, понеслись в бешеной пляске, окружая мага черным непроницаемым кольцом. Поднявшиеся с земли пыль и песок сделали ночь ещё темнее. Этот вихорь, всё набирая и набирая силу, дико ревя, превратился в грозный и ужасающий смерч. А в центре его чудовищной воронки стоял маг, сжимая в руках посох, как бесценный залог своей победы. Но существа не отступали, ибо магия ещё более страшная, чем та, что вызвала ветер, слепо, не ведая жалости и страха, гнала и гнала их на одинокую фигуру, отчаянно цеплявшуюся за жизнь.
Маг не видел, как шаг за шагом волна, сотканная из зубов, когтей и рогов, сжимала кольцо. А смерч, уже поглотив в себя всё, что только можно было и, кажется, исчерпав всю свою мощь, начал постепенно затихать. Похоже, юнец перемудрил с заклинанием, единственная защита воспарила высоко над землёй, не чиня больше наступающим никаких препятствий. И твари бросились, почуяв свежую плоть, не всем сегодня пировать свежатиной, только самым злым и сильным, тем, кто разорвёт своего же сородича, посмевшего встать на пути к добыче. Им оставалось одолеть десяток шагов до небольшого круга, где застыл…
И тут маг закончил свою песнь. Он стоял всё в той же позе, не шелохнувшись, лишь кисти рук обрели синеватый оттенок. Усилием разлепил веки и увидел сотни глаз, алчущих разорвать его на части. Ледяной ужас с новой силой впился в молодое, не успевшее насладиться жизнью сердце. Ветер совсем затих, словно зритель, замирающий в решающий момент, чтобы не пропустить самое интересное… Миллионы пылинок потеряли своего поводыря, но приобрели огромную тяжесть. Магия пятиногов наполнила каждую песчинку силой обрушивающейся скалы. И в один миг всё, что недавно кружилось в воздухе, со страшной мощью рухнуло вниз. И каждая травинка была страшнее меча из закаленной стали. То, что секунды назад было пылью, бесчисленными острыми иглами с невероятной силою вонзилось в живую плоть. Все, что только что дышало, ревело и мчалось, в один миг превратилось в кровавое месиво. Не было слышно ни криков, ни стонов, только один зловещий выдох, вырвавшийся из сотен легких, будто сама земля испустила дух. Если бы эта сила достигла плоти породившей её земли, то разорвала бы пополам, но, достигнув своей матери, пыль стала опять просто пылью.
Теперь мага окружало сплошное месиво непонятного в лунном сиянии цвета. Ликование в его сознании смешалось с отвращением. Опять его окружала лишь безмолвная степь и сонмы бесстрастных к делам людей звёзд. Но не чувствовалось покоя в этой тишине, словно мир делает глубокий вдох перед отчаянным криком.
— Очень хорошшо, челофечешшко, — будто волна зловонной жижи, в его сознание ворвался голос. — Ты мошшешшш потешшать пуплику.
Точно из небытия, со стороны города выплыли с полсотни до отвращения знакомых фигур в бесформенных одеждах. Они, как будто глумясь над силой земли, бесшумно скользили по воздуху. И маг готов был поклясться, что один из них был новым советником императора. Посох принял на себя тяжесть отката от творимой магии, и губы вновь зашептали заклятие, погнавшее новые мириады песчинок в сторону дуоттов.
Дуотты надвигались полукругом, все, как один, подняв посохи, и что-то сдавило грудь юноши, выжимая весь воздух. Он опустился на колени, но так и не разжал посиневших рук. Творимое им заклятие прервалось, а с ним прервался полёт ветра, который освободился и растворился в степи, будто дикий зверь, сломав ошейник, скрывается в чаще леса.
Навалившаяся тяжесть вдавливала обессилившего мага в землю. Кровь потекла изо рта, но дуотты явно не собирались убивать его, точно оценили редкую породу диковинного зверя и решили посадить того в клетку.
Паря над землёй, они почти приблизились к тому месту, где обрели смерть их верные слуги. Сознание юноши билось в отчаяния, пытаясь освободиться от ненавистного сипения. Уже не замечая происходящего вокруг, он боролся не за тело, а за душу, медленно сползая по посоху к самой земле. Тьма сгустилась над полем, словно Луна и мириады звёзд исчезли в один миг. Ещё минута, и воля его будет сломлена…
Акшар привык слушать сердцем, а не ушами, и самый искусный лжец не смог бы утаить от него правду. Он мерил расстояние до города широкими шагами, правая рука была словно лишней, оставшись без посоха. Было сумрачно и тихо в пустынной степи, Солнце совсем скрылось за западным лесом, а Луна только-только собиралась подняться над столицей империи.
До города ему оставалось пройти не больше лиги. Безмолвная ночь не смогла утаить от него чужой тайны. Сначала он почувствовал, а затем и увидел своим магическим взором, тех, кто хотел скрыться. Легко бежать, когда все бегут и не важно куда, и легко стать невидимым одному там, где хотят спрятать целое войско. Он просто разрешил чужой магии подействовать на него, растворившись в потоке магической силы.
Он видел, как вдалеке промчался его внук, как двинулись на него сотни тварей. Видел, как мальчик первый раз в своей жизни применил магию, отнимающую жизнь. Жизнь и смерть — два вечных соперника, как день и ночь, они никогда не встречаются, но не могут существовать друг без друга. Чтобы жить, ты должен убивать.
Затем двинулись дуотты, а за ними шла их новая армия, созданная в империи. Они выпросили позволения императора забрать на «перевоспитание» преступников, приговорённых к смерти, а через несколько дней Акшар увидел их, стоящими на страже возле пирамид. Это были не зомби и не люди, их жизнь поддерживала душа, но того, что называют человеческим разумом, в них не было. Старейшина попытался проникнуть в сознание одного из них и увидел отблеск силы, отражаемой в огромном красном камне. Она впилась в него, пытаясь опрокинуть и подмять, и тогда он отступил. Было невозможно бороться: или служи, или уйди.
Дуотты похоже захватили его внука в магическую сферу, чтобы, лишив воли, сопроводить на жертвенник в новой пирамиде. Акшар не обращал внимания на сотню солдат, прикрывавших хозяевам тыл. Он шёл почти рядом с ними, но они не сделают ничего без приказа, хоть четвертуй их по одиночке.
