Мальчик почти упал среди смердящей жижи, но ещё держался, не выпуская из рук посоха. Дуотты остановились, паря невысоко над землёй, и остановились их солдаты с нелепым оружием похожим на косы. Нужно сделать так, чтобы внук увидел его и понял, что нужно делать.
Акшар зашептал заклинание… Луна, словно отвернувшись от нечестной схватки, погрузила степь во тьму, лишь белёсые молнии вздрагивали на посохах дуоттов, и одинокий лунный луч светил в спины нескольких солдат. Как окруженная армия прорывается, ударив всей мощью в одной точке, так и сила ночного светила, собранная в один луч, обрушилась на слуг змееголовых. Три фигуры в ало-зелёных плащах вспыхнули, осветив стоящего рядом мага. Конечно это не дневная сила света, способная уничтожить тысячную армию. Но лунный свет больше подходит для ночного убийцы, который должен обезглавить армию, уничтожив одного лишь правителя. Акшар пошатнулся, по привычке сжимая правой рукой воздух. Без посоха каждое заклинание отзывалось болью. Ни оставшиеся солдаты, ни дуотты не обращали на мага внимания. Их триумф был близок, скоро они получат отличный экземпляр для своей некромантии.
Следующее заклинание Маг послал на двух дуоттов. Он приказал всей влаге покинуть тела. Кровь, моча и всё, что может течь, брызнуло во все стороны из всех отверстий. Ближайших змееголовых обдало этим зловонным фонтаном. За несколько секунд тела двух дуоттов исторгли из себя всю живительную влагу, а иссушенная земля жадно впитывала её, припасая для новой жизни. Рядом стоявшие дуотты в недоумении взирали, как в бесформенной одежде свернулись останки, похожие на шкуры, сброшенные двумя исполинскими змеями. А Акшар, пошатнувшись, припал на одно колено. Змееголовые, наконец, удостоили его вниманием, и это внимание не предвещало ничего хорошего.
Кто-то из дуоттов ещё пытался додавить беззащитную жертву, но долго сплетаемое заклинание рухнуло. И теперь добыча превратилась в охотника. Чувства и мысли, словно прорвавшая плотину река, ворвались в иссушённое сознание юноши. Он одним движением вскочил на ноги и сделал то, что так жаждал, наблюдая как змееголовые беспечно парят над землёй, лишив себя веса. Воздушная волна накрыла сломленный строй дуоттов. Не сильная, не сжатая в один кулак, но быстрая и неожиданная, которую может сотворить и ребёнок. Их смело и врезало в строй стоявших позади воинов.
Акшар выхватил непривычно пустой правой рукой широкий утяжелённый нож гномьей работы и перерезал горло ближайшему дуотту, свалившемуся у ног воина. Строй солдат так и не шелохнулся. Маг подбежал ещё к одному и воткнул нож в затылок, переламывая кости. Теперь надо уходить и быстро. И тут он услышал…
— ДЕД!.. — наконец, увидев в свете горящих солдат знакомую фигуру, закричал юноша.
— Уходи, — мысленно приказал учитель.
Но тот уже бежал к своему деду по брызгающей во все стороны кровавой жиже. Солдаты в ало- зелёном одеянии, наконец, ожили, отсекая Акшара от внука. А дуотты, словно поняв, где слабое место, обрушились на Несущего посох. Юноша остановился, утопая в чужой крови, все силы уходили, чтобы отражать одиночные удары, а солдаты всё теснили и теснили пожилого мага. Посох поглощал магические выпады, которые сыпались теперь без перерыва.
Акшар видел, как снова его внук опустился на колени и выставил перед собой посох, словно щит.
По посоху пошли трещины, и он рассыпался, оставив перед ошеломлённым юношей какой-то светящийся знак, который притягивал и манил. И в этот миг он ощутил, как змееголовые сплетают новые заклятия, готовые уничтожить саму память о нём на земле. Он, Носящий, разрушил посох, и теперь ему нет места среди живых. Как он посмотрит своему деду и учителю в глаза? Что ответит на
Ещё трое солдат вспыхнули факелами, и один змееголовый остался лежать с ножом в груди, но из ушей уже текла кровь, а ноги стали, как ватные. Акшар видел, как дюжина смертельных заклятий вмиг разорвали, сожгли и сгноили его внука, а через миг погас Символ Перерождения. Теперь не найти следа внука, нужно ждать, когда он сам выберет дорогу. И маг растворился в ночи…
Юный маг, стоя коленями в кровавом месиве, потянулся к маняще-неведомому, сокрытому в знаке, одной лишь мыслью, которая быстрее подгоняемых ненавистью заклинаний. И точно со стороны увидел, как начала гнить голова, покрывающаяся язвами и стекающим гноем, вломилась в грудь ледяная стрела, сломав кости, а рёбра, оторванные от позвоночника, разорвали спину. И в его сознание ворвалась тупая рвущая боль, словно он потерял самого дорогого человека, похоронил все свои мечты и надежды, рухнули все принципы, по которым он жил, и погребли под собой всех, кого любил и ненавидел. Нет больше ничего, лишь желание скрыться, исчезнуть. А знак, парящий прямо над землёй ловит его последнее желание и снисходительно ждёт, словно понимая, что нет у него другого выбора. И маг сделал шаг на встречу неизвестности…
По широкой площади шла вереница закованных в цепи людей. Две дюжины тех, кто не смог умереть в морском сражении с императорским флотом. Ещё вчера наглые морские разбойники теперь представляли собой поистине жалкое зрелище. Не так ужасно выглядели их окровавленные повязки и разорванная одежда, как обречённые лица. Даже на виселице некоторые из них оскорбляли императора со всей его роднёй, плевали в лицо судьи, читавшего приговор, но сейчас никто из них даже не мог поднять глаз на толпу зевак, провожавшую мрачную процессию до самой пирамиды. Да и сами любопытствующие не бросали объедками и унизительными словами в мрачных насильников и убийц, явно сочтя, что хуже тем уже не будет.
Император подписал указ «О замене смертной казни на ритуальное очищение», и теперь их душам не будет покоя. Среди вольного морского братства ходило много леденящих душу историй о том, что вытворяют со своими жертвами змееголовые образины. Четыре долговязые фигуры, полностью закутанные в чёрные мантии, с низко опущенными капюшонами следовали за узниками. Всю процессию охраняло четыре дюжины солдат в вызывающих ало-зелёных плащах и со странным оружием в виде большой косы.
Воины в костяных доспехах и ярких одеяниях остались у входа, толпа не решилась подойти близко, а мрачная закованная вереница устремилась вглубь лабиринта пирамиды. Вступившим в пирамиду узникам уже не нужна была стража, их ноги двигались точно сами по себе.
Людям казалось, что прошла уже вечность их плутания по лабиринтам пирамиды, но пусть она не заканчивается, лишь бы не то, что ждёт их впереди. Процессия остановилась. Дуотты освободили первого, молодого парня лет двадцати пяти от роду с окровавленной повязкой через пробитое стрелой плечо. Он не сопротивлялся, а послушно, как бык, которого тянут за вдетое в нос кольцо, зашел в небольшой зал с каменным ложем по середине. Он подошёл и лёг так, как будто делал это много раз. В зал с другого входа вплыло ещё девять дуоттов, которые встали вокруг него, прямо точно над какими-то символами на полу. Они были с откинутыми капюшонами, и здесь, в царившем полумраке, размазанные черты их змееподобных голов уже не казались отвратительными, а словно являли само воплощение ужаса. Какая-то магия сильнее всякого железа приковала человека к ложу, точно тысячи стальных нитей спеленали всё его тело.
Как только невидимые оковы обездвижили тело, пелена спала с сознания разбойника. Ярость, спасавшая ему жизнь в морских сражениях, преодолела страх. Он пытался пошевелиться, но путы впивались по всему телу, и всё, что ему осталось, это испепелять взглядом нелюдей и изрыгать самые отвратительные ругательства, на которые только способен человеческий язык. Он отдал бы всё, чтобы освободиться сейчас и рвать, ломать голыми руками своих врагов. Дуотты явно упивались яростью и бессилием своей жертвы, они подняли передние лапы и зашипели хором.
Адская боль взорвала основание позвоночника и медленно, как таран, покатилась к голове. Он закричал, но не услышал своего крика. Боль выжгла все другие чувства и мысли из обезумевшего человека. Он рванулся от неё, неважно куда, лишь бы спастись. И тьма поглотила его, спрятала от нечеловеческих мук, от ненавистных палачей, которым нет дела до твоих оскорблений. Только кромешная тьма и тихий спокойный голос, который можно слушать вечно. Где-то очень далеко горит красный свет, и оттуда слышен приятный лёгкий шёпот. Или это сам свет говорит с ним, маня к себе? И есть лишь одно желание: идти и слушать, идти и слушать… Вечно…
Он долго лежал в темноте, не помня, кто он, и не понимая, куда он попал. Он хотел лишь спрятаться, чтобы никто не посягал на его жизнь. Ему нужно совсем немного места в огромном, безграничном пространстве. Где-то недалеко впереди забрезжил свет. Постепенно становилось всё светлей, и он начал
