– Мы приехали помочь миссис Росс перевезти ящики на склад, – объяснил один из них, и все они проследовали мимо Кэтлин на кухню, прежде чем она успела закрыть рот, а не то что дверь.
Вроде бы Одри ничего не говорила ей о предстоящем сегодня переезде. Кэтлин не помнила. Но это еще ничего не значит, принимая во внимание, какая у нее выдалась эта неделя. Половина центра Спрингхилла могла бы взлететь на воздух или сгореть, а она ничего бы и не заметила.
Шнудель вбежал вслед за рабочими и сразу направился к своей корзинке, которая стояла в одном из незахламленных углов кухни.
– Ну какой же ты сторож, – с укором сказала ему Кэтлин.
Потом, услышав, как Одри дает инструкции рабочим в главной прихожей, она выбросила все эти заботы из головы и занялась своим списком.
Через час она уже совсем не обращала внимания на целую команду рабочих и на постоянный поток ящиков и мебели, проходивший через кухню и дальше, к грузовику. Лаура спустилась вниз, ее голос стал твердым, руки уже не дрожали, после того как ей все-таки удалось немного поспать. Она заняла место Кэтлин у телефона. Тогда Кэтлин посмотрела в окно на постепенно заполняющийся грузовик, размышляя, что же ей делать со свадебным тортом на триста человек. И в этот момент приехал Маркус.
– Я шокирован, Кэтлин.
Она посмотрела на него долгим взглядом, отрешенным от окружавшего ее шума, не замечавшим его замешательства. Все внимание она сосредоточила на Маркусе – на его красивом лице с выражением непреклонности, на надменной линии плеч и холодном оценивающем взгляде.
После того, что произошло вчера вечером, было просто невероятно, что в его голосе не слышалось ни намека на извинение или хотя бы какой-то настороженности перед предстоящим разговором. Конечно, даже если Маркус верил, что большая доля вины лежит на нем, он не мог не убедить себя в том, что в его поступках нет ничего неправильного, или сомнительного, или неблагоразумного.
Теперь Кэтлин точно знала, как чувствовала себя Лаура вчера вечером, когда ей задали этот тяжелый вопрос и неожиданно с ее губ сорвался выстраданный ответ.
– Я считаю, Маркус, ты должен выражаться яснее. Что же тебя шокирует? Тебе не нравится, как упакованы вещи? Или что ты не мог утром пробиться к нам по телефону? Или…
– Прежде всего то, как ты одета.
Кэтлин совсем забыла про халат. Он был коротким и сшит из легкой махровой ткани. Только сейчас она обратила внимание на взгляды молодых мужчин, ходивших через кухню, – от робких, смущенных до дерзких.
– Иди и сейчас же надень что-нибудь.
Если бы он не приказал, Кэтлин спокойно бы извинилась и поднялась в свою комнату. Но от холодного приказного тона у нее зашевелились волосы на затылке.
– Почему? – упрямо спросила она.
– Потому что мы, конечно, не можем улаживать этот вопрос среди такого беспорядка.
– О! Ты? Так ты, наконец, признаешь, что нам надо уладить кое-что? – любезно спросила она. – И ты просто заскочил и ожидаешь, что это будет удобно для меня?
– Я, конечно, звонил, но не мог дозвониться и условиться о времени, чтобы обсудить эту проблему.
– Извини, Кэтлин. Я доставила тебе и так слишком много хлопот. Послушай, вряд ли мы сможем еще что-нибудь сделать. Я все же буду продолжать обзванивать приглашенных гостей по списку, но ведь только одна телефонная линия…
– И так как это твоя свадьба, Лаура, – сказал Маркус, – и это было твое намерение отменить ее, будет честно, если эту затруднительную работу сделаешь ты. Одевайся, Кэтлин.
– Я думал, мы позавтракаем в клубе, но твой костюм вряд ли для этого подойдет.
– Извини. Я подумала, что ты спешишь. А как насчет стоянки грузовых автомобилей вместо клуба? Там тебя никто не узнает.
Он сердито взглянул на нее, и Кэтлин напомнила себе, что сарказм тут неуместен. Лучше всего закончить разговор быстро, спокойно и без обвинений. Все это было ошибкой, но вина в большей степени ее – и рана не заживет быстрее, если резать по живому.
