— Иди ко мне! — подозвал он своего питомца.
Тот завилял хвостом и залаял.
— Комм цу мир, — повторил он по-немецки.
Пират тотчас же сорвался с места и подбежал к нему.
— Гут, гут, — похвалил Федор, давая псу кусочек мяса, а сам перевел по-русски: — Хорошо, хорошо!
Дело пошло на лад. Этот упрямец, к которому Федор успел привязаться, оказался на редкость способным и трудолюбивым учеником: он легко перемахивал через заборы, уверенно пробегал по буму. Федор, увлекая его, первым бросался преодолевать препятствия, учил выполнять сложные команды.
— Ди спур, Пират, — понукал он пса, когда помощник скрывался в чаще деревьев, и тут же добавлял по-русски: — След, Пират, след!
Проводник учил пса прорабатывать следы в условиях разной сложности, пробегал с ним не один километр пути. Он приучал его подниматься по тревоге в любое время дня и ночи, идти на тренировки в буран и ветер.
Пират привыкал к нелегкой службе: он уже не боялся выстрелов, не реагировал на проезжающие машины.
Как-то на занятия пришла группа молодых проводников. Все выстроились в шеренгу. В рукав телогрейки одного из них спрятали кусок материи, который Пирату следовало обнаружить.
Ванин дал собаке обнюхать лоскуток и приказал:
— Ищи! Зухе!
Пират неожиданно для всех злобно вцепился в одежду первого попавшего ему на глаза помощника. Подскочивший Федор с трудом разжал намертво сомкнувшиеся челюсти. Ни мясо, ни сахар не успокаивали собаку.
Раздались голоса:
— Сдурел, наверное!
— Пусть с ним работает тот, кому жизнь надоела.
— Фашистское отродье...
Что делать? Федор начал тренировать собаку сам. Он забрасывал в траву какой-нибудь предмет и требовал:
— Аппорт! — что означало: «Принеси!»
Пират тотчас же выполнял приказание. Но на вещь набрасывался с такой яростью, что от нее оставались одни лишь рваные кусочки.
Нужно было как-то притушить его злобу. И на следующий день Пират появился на занятии в наморднике.
— Аппорт! — произнес Федор, забрасывая далеко палку. Пират, который любил находить вещи, стремглав добежав до предмета, остановился. Взять палку мешал намордник. Подошедший Федор погладил пса:
— Молодец! — и поднял находку.
И так по многу раз. Проводник прятал вещи, Пират их находил. Когда освобожденный от намордника пес в первый раз принес Ванину прямо в руки носовой платок, Федор обрадовался, как ребенок.
Обучая овчарку, он призывал на помощь весь свой опыт. Выручала интуиция. Убедившись, что нужные навыки закрепились, проводник «вел» Пирата дальше. От простого к сложному.
Федор понял свою ошибку: нельзя было начинать обучение собаки выборке человека с вещью, не познакомив его прежде со всеми помощниками. Ведь для Пирата все они — чужие люди.
Ему еле удалось уговорить ребят собраться снова в парке. Молодые проводники честно признавались, что боятся этого бешеного пса. Ванин пообещал держать собаку в наморднике.
И вот снова в парке выстроилась шеренга. На Пирате — намордник. Ванин провел своего ученика по рядам, заставив обнюхать каждого. Когда убедился, что пес ведет, себя спокойно, он завернул в бушлат материю и сунул все это в руки своего помощника. Пират обнюхал лоскуток материи, обежал ряд и безошибочно ткнулся носом в бушлат.
— Сегодня совсем другое дело, — засмеялся один из молодых проводников, обращаясь к Пирату, — сегодня ты — друг, а в тот раз — вылитый гестаповец.
Потом все выстроились в шахматном порядке. И снова Пират нашел вещь. Вот так всегда: вначале — заторможенная реакция, а потом — первый ученик.
Пират не терпел на занятиях других собак. Он всегда был индивидуалистом.
Как-то во время очередной проработки следа он, не пробежав и десятка метров, внезапно остановился. За деревьями послышался лай. Пират зарычал и метнулся в сторону. Федор — за ним. Оказалось, в парк привели на тренировку молодых собак.
Пират подлетел к овчарке, которая была полегче, и сбил ее с ног. Проводник с трудом растащил в стороны хрипящий и визжащий клубок.
Пирата невозможно было успокоить. Он метался из стороны в сторону. Ни о каких занятиях в этот день уже не пришлось и думать: лающего и скулящего пса отвели в питомник.
Пришлось Федору перенести занятия в загородную рощу.
Здесь и нашел их как-то Павел Яковлевич Пешков. Майор вышел из машины и несколько минут наблюдал, как Пират, ободряемый Ваниным, вел обыск местности.
— Ну что ж, кажется, дела идут на лад, — улыбнулся Пешков, пожимая руку Федору.
— Как будто так, товарищ майор. Думаю скоро попробовать его в деле.
Пират внимательно наблюдал за Пешковым, лопоухо наклонив набок голову. Павел Яковлевич улыбнулся:
— Правильно. Надо смывать темное пятно с твоей собачьей биографии. Понял, друг?
Пес все также внимательно заглядывал Пешкову в глаза, словно отлично понимал, о чем идет речь.
— Да, да, друг. Теперь надо поработать на советских людей. Послужить им верой и правдой.
Внезапно лучики морщин у глаз майора исчезли. Обращаясь к Ванину, он сказал:
— В последнее время участились случаи разбойных нападений на жителей города, по-прежнему много квартирных краж. Не исключено, что это находится в непосредственной связи с появлением в городе группы опасных рецидивистов. Нам очень нужен ваш Пират, Федор Кириллович.
...И снова полигон. Занятия, занятия. До изнеможения. Ванин не щадил ни себя, ни Пирата. Но вместе с тем появилось то, что спортсмены называют «вторым дыханием». Федор вдруг почувствовал, что Пират понимает его с полуслова. По неуловимому движению. По мгновенно брошенному взгляду.
Случилось так, что в дело они попали значительно быстрее, чем предполагал Ванин. Однажды, когда он возвращался с Пиратом в питомник, около него внезапно остановилась милицейская полуторка с фургончиком. Федор Болотников с перекошенным от волнения лицом прокричал:
— Только что дружка твоего... Володьку Легова... убили. Недалеко отсюда.
У Федора потемнело в глазах.
— Пират, ко мне! — прошептал он и перемахнул через борт кузова, где уже сидели оперативные работники. Следом за ним в машину влетел Пират.
Володьку убили... Сколько Федор ни повторял это страшное слово, оно не укладывалось в сознании. Просто невозможно было представить мертвым никогда не унывающего Володьку. В каких только переплетах не был этот человек — ему всегда везло. О смелости старшего оперуполномоченного ходили легенды. Умелый самбист, он один мог обезоружить нескольких бандитов.
Работники милиции жили на казарменном положении. Бывало, после бессонных ночей едва удастся добраться до кровати — тревога! Подъем!
Володька, всегда подтянутый, чисто выбритый, готовый выполнить любое задание, балагурил больше всех. Улыбка не сходила с его лица. Как будто не было трех суток засады, напряжения и нервов. И откуда
