быть крудусы? Я не могу поверить в то, что они вернулись. Я не могу поверить в то, что Джеки был прав, что Леон был прав. Я у них на особом счету.
— Кто там был, в машине? Ты же знаешь? — спросила я, стараясь скрыть тревогу в своем голосе.
— Откуда мне знать? — ответил Леон, не поворачиваясь ко мне.
— Ты же все знаешь, — пробубнила я.
— Ты в этом уверенна?
Я ничего не ответила. Он всегда заставляет меня сомневаться в том, что ему можно доверять. Делает ли он это специально, или это тоже часть плана? Его действий и поступков я никогда не понимаю. Даже тогда, когда я думала, что разгадала его планы с этими закрытыми комнатами — теперь я сомневаюсь, что правильно думала.
Только сейчас я заметила, что мы сидим в полной темноте. Свет на нас падает только из незанавешенных окон кухни. Что это значит?
Я не успела ничего спросить, как в дверь позвонили. Этот звон поразил меня больше всего. Что-то не так, я чувствовала.
— Эн, открой дверь, — тихо сказал мне переводчик, но я не сдвинулась с места.
— Кто это? — я пыталась скрыть свой ужас. Мне было страшно.
— Неважно. Открой и делай вид, что ничего не произошло.
Я повиновалась. Встав со стула, я пошла к двери. Сердце билось очень быстро, но я пыталась себя успокоить, делая глубокие вдохи. Если это милиция? Если это Эрн? Если это крудусы… Вздохнув последний раз, я открыла дверь.
Передо мной стоял незнакомый человек, приземистый. Этому мужчине можно было дать вполне за 40 лет. Его узкий лоб, сальные волосы, не очень приятно пахнущая одежда… Вроде бы, ничего такого, что вызывало серьезные подозрения. Но я не знаю этого человека. Он здесь не живет. Он не живет в нашем пригороде и если он из города, то почему так неопрятно выглядит?
— Здравствуйте. Вам что-то нужно? — я попыталась быть вежливой.
— Энге Андельсон здесь проживает? — серьезно спросил этот человек, и моё сердце понеслось галопом. Кто он?
— Извините, но я не знаю таких. Наверно, вы ошиблись домом.
— Это точно тот дом. Может, вы знаете, где она проживает сейчас? — с ударением на последнем слове произнес он. Если этот мужчина и ищет меня, то точно не знает, как я выгляжу.
— Нет…
— Простите, но вы точно не знаете эту мисс? — мужчина немного приблизился ко мне, но я тоже отошла назад. В любой момент я смогу захлопнуть дверь, а дальше… Дальше мне поможет Леон.
— Нет. Я никогда раньше не слышала этого имени.
— Очень жаль, что так поздно побеспокоили вас.
— Ничего. До свидания, — надеюсь, больше никогда не встречусь с этим мужчиной.
— До встречи.
Я закрыла дверь. Кто это был? Он ищет меня! Зачем?
— Я не знаю, кто это, Эн, — не успела задать вопрос я Леону, но он уже ответил на него. Предусмотрительный…
Было бы неправильным не догадаться теперь, почему в доме выключен свет. На улице уже давно ночь. Все нормальные люди спят. Хотя все эти три месяца я тоже спала ночью, но меня часто посещали кошмары. В них всегда была моя бабушка, в них всегда были крудусы. И я всегда от них убегала… Просто я боялась того, что они могут со мной сделать. Во сне, конечно, они ничего не сделают. Но в жизни? Без понятия…
Голова просто гудела от наплыва эмоций. Этот незваный гость среди ночи просто выбил меня из колеи. Мне казалось, что теперь я в безопасности. На самом деле, о безопасности речи не может быть.
Леон быстро ушел из моего поля зрения. Я уже не хотела есть — голода как не бывало. Да и аппетит мне испортили. Всё, что произошло до этого, практически перестало иметь для меня значения. Этот мужчина теперь стоял у меня перед глазами со своей насмехающейся физиономией. Почему насмехающейся? Потому что только теперь я вижу, что на самом деле ошибки быть не может. Он не мог ошибиться домом, и в этом доме никого кроме меня не может быть. Почему-то от этой мысли мне становится еще хуже. В этом мире все обо мне все знают, будто читают меня, как раскрытую книгу. Неужели по моему виду можно узнать всю мою жизнь?
Я поднялась наверх в свою комнату, которая все еще находилась во мраке. Я хотела включить свет, но поняла, что лучше сейчас этого не делать. Мои ноги до сих пор болели, а тело ныло, но я старалась не обращать на это внимание. Но боль с каждой секундой становилась резче, острее, что терпеть почти уже не было сил. Почему так происходит? Если меня и сбила машина, если я и сломала себе какие-нибудь кости, разве они не заживут? Ведь прежде всегда заживали! Я стала вспоминать, что машина очень сильно задела меня за бок — возможно, сломалось ребро. Может, все так болит из-за того, что кость срослась неправильно? Разве такое может быть? Странно, что теперь я не могу понять свой организм. Единственное, что пока еще принадлежит мне — так это мой разум, хотя и в голове тоже что-то поменялось, словно приехав сюда, я обрела какую-то силу… Но я не могу в это поверить. Почему тогда и Эрн не обрела что- нибудь? Тут она только теряла… Я знала, как она сильно переживает до сих пор потерю Дона Брауна, хотя я считаю это глупостью. Эрн не верит мне, что тогда на улице я встретила именно его. Эрн уверенна в том, что он умер. Я, конечно, могла бы ей рассказать, кто такой Дон Браун на самом деле. Но теперь я знаю, что это хорошим не обернется. Да и Эрн всегда находится в опасности рядом со мной. Я притягиваю неприятности, как магнит. Точнее будет сказать, что я сама создаю эти неприятности.
Самобичевание — это хорошо? Или мне стоит пожалеть себя за то, что я такая родилась и что мне досталась такая нелегкая судьба? Нет, себя я не умела никогда жалеть. Наверно потому, что даже не представляю, как это делать. Моё детство не было наполнено сожалениями. Иногда мне казалось, что Анна специально ругает меня, чтобы я была сильнее. Сильнее, чем все эти куклы, которые разукрашивали себя до неузнаваемости в моей старой школе. Если у какой-нибудь из них сломалась машина или любимый парень отказал проводить до дома, то это был конец света. Они пускались в слезы, и не повезло тем, кто тогда оказывался на их пути. Но я была не такая. Наверно поэтому постоянно ходила по школе одна. Конечно, у меня были друзья, но временные. Всем им нужно была просто репутация за счет моего имени. В школе Андельсон считалась самой богатой… Хотя по моему внешнему виду так нельзя было сказать. Но главное ведь фамилия, а кто её носит — это уже не важно.
Поэтому я и рада, что сейчас я учусь в этой школе, в которой есть Эрн, в которой есть Кэт… От воспоминая о Кэти мне стало плохо. Я никогда не смогу больше с ней общаться, не смогу смотреть в глаза. Кэт Бич теперь вряд ли станет бегать за Энге Андельсон. Скорее всего, она теперь просто сделает вид, что никогда не знала меня. После случая на похоронной процессии многие так и сделали… Меня словно не существует для них.
Я села на край кровати и развесила шторы. Меня здесь никто все равно не увидит, значит, я могу разглядывать улицу хоть всю ночь. Но это дело мне быстро надоедает. Напротив только дом Эрн, за ним видна крыша еще одного дома, а дальше темнота, потому что дальше нет улицы. Я всегда думала, что этот пригород более чем необычен. Так далеко от центра города даже в США нет улиц. Словно взяли и отрезали этот несчастный поселок от всего мира. Но живет здесь людей очень много. В каждом доме как минимум двое. Да и улицы здесь очень длинные и широкие, что создается ощущение, будто ты и правда живешь в городе. Сюда также приходят газеты, здесь ходят автобусы. Жизнь кипит, но лишь в некоторых домах она никогда не возобновится вновь. Поместье Наташи Фейт — самое большое и самое пустынное. Последние хозяева продержались в нем всего несколько дней.
На улице одиноко горели фонари — все спали, потому что ночью положено спать. Нет никакого движения, будто улица остановилась и не дышит, словно замерла от чего-то. Дорога была мокрой — значит, я не долго была без сознания. Это меня успокоило, так как я не хотела пропускать школу, не хотела, чтобы на меня опять косо смотрели. Эти взгляды учеников мне уже надоели. Смотрят на меня, как на икебану…
Задернув шторы, я легла под одеяло. Холод под кожей все еще был, не давая мне нормально
