Поль, казалось, пришел к какому-то решению и с этого момента не препятствовал выходкам Дени. Художник вроде ни о чем не догадывался и радовался мирному течению событий. Мало-помалу он осмелел и стал навещать Мели не таясь.
Однажды он привел ее обедать. Мели была любезна с мальчиком, но тот притворился усталым и лег сразу после еды. Дени, думавший, что сын крепко спит, ушел с Мели и не вернулся ночевать.
Поль был достаточно умен и проницателен. Он понимал, что отец окончательно попал под власть этой женщины. Разлучить его с любовницей не представлялось возможным. Мальчик решил, что если счастье отца в Мели, то не следует ему мешать. Поль чувствовал себя лишним и предвидел возвращение тяжелых времен. Что бы эта женщина ни делала в стенах их дома или вне его, жизнь станет невыносимой. Но Поль не хотел вновь начинать войну, хотя в его душе зрело предчувствие, что эта встреча станет роковой и для него, и для отца.
«Пусть будут вместе, если он так хочет, — размышлял мальчик. — Я уже большой и сильный, мне лучше уйти. Может быть, когда они останутся вдвоем, она отцу быстрее наскучит».
Через месяц Мели снова обедала на улице Ванв. Разразилась ужасная гроза. Дождь, ливший как из ведра, послужил для Дени хорошим поводом, чтобы предложить гостье остаться. Она будет спать на кровати Поля, они вдвоем уместятся в постели художника, а назавтра Мели уйдет так рано, как захочет. Женщина согласилась, и Поль понял, что окончательное переселение не за горами.
Подросток сказал себе: «Через неделю я покину этот дом, и они будут свободны».
ГЛАВА 11
УЧЕНИК
Вооружившись этим решением, Поль на следующий же день надел свой выходной костюм и отправился на Монпарнас, к чете Годри.
Начальник мастерской господина Отмона снимал квартиру в доме хозяина. Рабочие мастерские тянулись вдоль бульвара недалеко от улицы Севр. Они располагались в большом здании, полном различных агрегатов. Здесь же жили начальники мастерских или цехов, мастерa, бригадиры, в общем, весь обслуживающий персонал.
Поль пришел к Годри незадолго до обеда, когда все механизмы были в движении и завод полнился разнообразными шумами, лязгом, скрипом и стуком.
До сих пор подросток бывал здесь по воскресеньям, когда завод отдыхал.
Картина работающего предприятия была столь впечатляюща, что Поль буквально онемел, охваченный экстазом[36].
Странных форм, сверкающие, полированные, рассыпающие искры агрегаты гудели, сотрясая стены, наполняя здание грохотом, от которого звенела посуда в буфетах. Всюду крутились огромные маховики, утробным ревом вызывая в воображении работу каких-то страшных подземных сил… Шипели ремни… Горизонтальные плоскости завывали в неустанном круговом движении… Вертикальные цилиндры подскакивали и опадали… Рычаги, как механические руки, двигались взад и вперед…
Механизмы заполняли гигантскую галерею, высокую, как кафедральный собор[37], дальний конец ее терялся в дыму и тумане. И все это гудело, слагая гимн труду, столь сладостный для уха настоящего рабочего человека.
Потрясенный Поль упоенно следил за жизнью машин, как вдруг грохот пронзил резкий свисток. Шум начал затихать, машины замедлили свой бег, остановились, а рабочие стали покидать печи, станки, агрегаты. Вскоре галерея совсем затихла и опустела.
Годри поднялся к себе и сердечно поздоровался с гостем. Сели обедать.
Молодой человек, под впечатлением увиденного, забросал хозяина вопросами. Тот подробно отвечал и рассказал волнующую историю владельца завода, господина Отмона, который начинал на пустом месте, а теперь стал одним из ведущих механиков-конструкторов мира, гордостью французской промышленности.
Действительно, Отмон начинал с простого рабочего. В своем бедном детстве он не каждый день обедал и недолго учился в школе. Но, будучи одарен недюжинными способностями и энергией, он поклялся преуспеть и сдержал слово. Работая день и ночь, занимаясь самообразованием, он мало-помалу выбился из низов. После долгих лет труда изобрел аппарат, произведший революцию в промышленности, достиг богатства и славы. Однако молодой гений не почил на лаврах, а неутомимо продолжал изыскания, придумывал, улучшал, отшлифовывал идеи и механизмы, тратя безумные деньги и силы.
Теперь, окруженный славой и почетом, купаясь в роскоши, он охотно вспоминал о полуголодном детстве и, будучи одним из ведущих специалистов в своей области, оставался добрым и доступным человеком.
Слушая рассказ о современной «Золушке», Поль буквально впитывал слова хозяина дома. К нему пришла уверенность в правильности своего выбора — он будет механиком.
Годри одобрил решение юного друга. Поль ему нравился, а от Биду он знал печальную историю подростка. Добряку хотелось помочь мальчику, помешать повторить грустный пример приемного отца. Уверенный в своем протеже, он немедленно познакомил Поля с Даге, тоже начальником мастерской, жившим здесь же, по другую сторону галереи. Даге и его жена, у которых не было детей и которым Поль понравился, предложили жилье с пансионом[38]. Дело уладилось за десять минут.
Так как было уже поздно, Годри и Марьетта проводили Поля до улицы Ванв. Годри с женой шли под руку, а юноша вел Марьетту. Шагая, счастливый, рядом с девушкой, он мечтал о будущем. Совсем скоро он получит вожделенную работу, будет жить рядом с милой подругой, станет работать не покладая рук, сколотит состояние, добьется успеха, как его будущий хозяин, господин Отмон… Поль чувствовал в себе энергию и силу, все казалось возможным.
Вот и улица Ванв. Все дружески расцеловались и расстались до скорой встречи.
Дени дома не было. Вернулся он к четырем часам утра, бледный, шатаясь и распространяя запах алкоголя. На следующий день художник встал очень поздно и, чувствуя свою вину, старался казаться особенно веселым. Поль, напротив, был серьезен и не смеялся вымученным остротам отца.
Чтобы загладить вину, Дени ласкался к мальчику, называл нежными именами и, наконец, видя, что ничего не помогает, спросил, в чем дело.
— Ни в чем, — ответил юноша.
— Ты как будто на меня сердишься…
— Как можно сердиться, ведь я видел от тебя только хорошее.
— Тогда что же?
— Дело в том, что наступил момент покинуть тебя, и мне грустно.
— Покинуть меня? — Художник решил, что ослышался.
— Да, отец. Я уже вырос, становлюсь мужчиной и не могу больше сидеть у тебя на шее.
— Но я ничего от тебя не требую!
— Знаю, ведь ты такой добрый! Но пойми, я почти мужчина, мой первый отец был рабочим, я тоже должен стать рабочим.
— Что за муха тебя укусила? Твой папа Дени еще не настолько сдал, чтобы не заработать на пропитание.
— Отец, мне четырнадцать… Самый возраст браться за дело! Я нашел место, поступаю в обучение, со столом и жильем…
— Просто бред какой-то! Ты слишком молод… не можешь жить в мастерской…
— Господин Отмон начал зарабатывать на жизнь в двенадцать лет.
— A-а, так это у Отмона…
— Да! Я обожаю механику… обязательно буду конструктором… Но ты так много сделал для меня, память о тебе никогда, слышишь, никогда не сотрется в моем сердце. Я был и остаюсь твоим сыном, милый папа Дени, всегда… всегда…
