авторитетной фигурой. Внезапно у меня мелькнула мысль: а что если он и есть этот таинственный убийца? Действительно, почему я не могу заподозрить его? Что я знаю о нем?
Через минуту мне стало стыдно. Что за бессмыслица – подозревать друзей! Но почему в таком случае Иггинс спрятал от меня бумажку?
Я мрачно предложил:
– Пошли?
– Да, да, уходим.
Иггинс поднялся, и мы покинули квартиру.
– Куда вы идете? – спросил я на улице. – Не знаю.
Опять этот дурацкий таинственный вид! Или он не доверяет мне?
– До свидания, – холодно попрощался я.
В ответ Иггинс что-то буркнул и зашагал прочь.
8. Собрание
Два дня я пытался настроить себя против Иггинса и в конце концов решил обо всем рассказать Полю. Накануне он сообщил мне, что будет обедать в кафе «Америкен» с друзьями, но, судя по смущению, с которым это говорилось, – с подругой.
Я позвонил в кафе по телефону и попросил позвать Поля. Ну и разозлится он на меня за бесцеремонность!
– Алло, это ты, Дальтон?
– Я. Что случилось?
– Ничего. Я хочу объяснить тебе…
– Ты что, с ума сошел? Мы же договаривались – никаких телефонных разговоров! Хочешь доставить удовольствие тем, кто нас подслушивает?
– Но…
– До свидания. Он повесил трубку.
Я пришел в ярость, послал Дальтона и все расследование, в которое он втянул меня, к черту и решил уехать из Франции куда-нибудь подальше. Хотя бы в Африку. Там в это время года можно прекрасно поохотиться.
Тут я вспомнил, что Жаклин Дюбуа в Неаполе. Прекрасно! Можно отправиться в Африку через Италию и Египет. Не откладывая дела в долгий ящик, я купил новый карабин, привел в порядок охотничьи костюмы и стал собираться в дорогу.
Прошла неделя. Поль, казалось, забыл о моем существовании. Каждый вечер я говорил себе, что завтра же отправлюсь за билетами, и каждый вечер перед сном просматривал – все выпуски газет – утренние, дневные, вечерние – в поисках новостей.
Теперь, когда приближалась развязка (Жак Данблез должен был предстать перед судом через две недели) публику снова охватила лихорадка. Газеты вспомнили о деле Пуаврье и о том, что его убийство до сих пор не раскрыто. Если никто не сомневался, что капитана де Лиманду убил Жак Данблез, то смерть сенатора и его дочери все еще была окружена тайной.
Во вторник днем я получил записку: «Кончил дуться? Приходи. Дальтон».
Не колеблясь ни минуты, я надел шляпу и вышел.
Стоило мне увидеть Иггинса, как все мои подозрения улетучились. Как я мог усомниться в этом человеке? Он, хитро посмеиваясь, крепко пожал мне руку.
Оказывается, Иггинс только что вернулся из недельной поездки.
– Ну и как, успешно съездили? – спросил Поль.
– Послезавтра увидим, – последовал ответ.
– Что будет послезавтра?
– Я соберу у следователя всех причастных к делу: Жака Данблеза и его отца, мадемуазель де Шан, Жаклин Дюбуа… – он взглянул на меня: – Вы не знали, Валлорб, что она вернулась? – и продолжал: – Антуанетту Лапланш, вдову Маркаса…
– Но ведь следствие закончено?
– Ну и что же? Я соберу всех и буду говорить.
– Но у вас одни предположения!
– Не будь я Иггинс, если не разберусь в этом деле!
– Хорошо бы так!
– Соберете всех? – воскликнул я. – А разве мадемуазель де Шан не в Англии?
– Нет.
– И она согласится встретиться с Жаклин Дюбуа?
– Уже согласилась.
– А Жиру знает о вашей затее?
