ответы друг друга. Но даже подытожив услышанное, я увидел, что узнать удалось совсем немного.
Они понятия не имели, где Бинго мог раздобыть фотографию Сибиллы и Хью Прайера, но точно помнили, что сделана она была в доме Холстедов в тот самый вечер, когда они, выражаясь языком мистера Спорка, “вступили в клуб”; а это произошло три месяца тому назад. Фотографии хранились — цитируя Сибиллу — в “обыкновенном альбоме, в каком принято держать семейные фотографии”.
Никто из них не был уверен, кто подкинул эту идейку с альбомом, зная лишь то, что на момент их вступления “альбом” уже существовал, и включение в него их фотографий рассматривалось, как необходимое условие для причисления новичков к числу избранных участников тайных сборищ.
— Это было как посвящение, — сказала Сибилла. — К тому же это делалось для всеобщей же безопасности и ломало лед недоверия. А вообще, было очень здорово…
— Необходимость, — сухо продолжал мистер Спорк прерванную речь, — разумеется, помимо этого нужно было получить согласие всех остальных участников.
— Ага. А теми прочими участниками на тот момент были Холстеды и Уисты, Берсудианы и Райли.
— Именно так.
— А это означает, что идея альбома должна была принадлежать какой-то из этих четырех пар. — Я на мгновение задумался. — И кажется, я не ошибусь, если предположу, что одна из этих пар и держала альбом у себя. Так сказать, обеспечивала хранение.
— Да, он был у Эда и Марсель.
— Что ж, меня это, в общем-то, не удивляет. А разве вы не слышали, что в их апартаментах в “Норвью” случился пожар?
— Вот об этом-то как раз я и собирался сказать, — ответил мистер Спорк. — Это произошло с месяц назад, незадолго до того, как они выбыли из нашего клуба. Они сказали, что альбом сгорел во время пожара. А они держали его у себя в спальне, и как раз там…
— Я знаю. Очевидно, альбом сгорел неполностью.
— Да уж, черт возьми, — согласился мистер Спорк.
— Думаю, — сказал я, — этот снимок был извлечен из мусора. Но Бинго не работает мусорщиком. Хотя, это мог сделать и коридорный. Если предположить, что он и Бинго, который сегодня приходил сюда к вам, один и тот же человек.
Мы поговорили ещё немного, и затем мистер Спорк сказал:
— Я отдал необходимые распоряжения, чтобы завтра здесь у меня были двадцать тысяч наличными на тот случай, если не удастся ничего сделать и останется лишь заплатить тому человеку — после того, как получу от него указания, каким образом это нужно будет сделать. Я согласен с вами, что одним платежом дело не ограничится, и поэтому мы очень рассчитываем на вашу помощь. Я был бы рад отдать эти двадцать тысяч вам…
Я протестующе замахал рукой.
— Даже не помышляйте. Не могу ничего обещать, но я сделую все, что в моих силах. Кое-что в этом деле меня очень смущает, и если мне удастся разгадать… — я оставил фразу незавершенной.
Говорить больше было не о чем, так что мы пожали друг другу руки, и я ушел.
Я возвратился к своему “кадиллаку” тем же маршрутом, по которому до этого и пришел к дому — только, конечно, уже не претялся за кустами и не перебегал от дерева к дереву — прихватив с собой перку и лестницу. Выставлять стекла в окнах мне не пришлось, так что на этот раз моток “скотча” не пригодился. Я с грустью подумал о том, что и без перки с лестницей тоже можно было бы запросто обойтись.
На обратной дороге в Голливуд я позвонил в Отдел по расследованию убийств и снова попросил соединить меня с Сэмсоном.
Я спросил у него, не удалось ли ему раскопать что-нибудь на имя Скико, и он сказал:
— Не много. К нам он не попадал, Шелл. Я проверил все, что только можно, и даже в нашем списке кличек никакого “Скико” не оказалось. Но одна зацепка все-таки есть. Помнишь Лейна из разведслужбы?
— Конечно. — Сейчас он уже вышел на пенсию, но в свое время сержант Лейн проработал в разведслужбе несколько лет.
— В одном из его докладов есть упоминание о некоем Скико. Но это все. Ни тебе имени, ни фамилии. А упоминается как один из людей, с которым он не то столкнулся лично, не то слышал от кого-то по ходу сбора сведений.
— Сведений о чем?
— Он проверял информацию по уголовникам, перебравшимся в Лос-Анджелес из других штатов. Это было пару лет назад. Если хочешь, то я могу связаться с Лейном и спросить, не припомнит ли он ещё чего- нибудь.
— Нет, не надо. Я знаю, где он живет. Я сам ему позвоню, и если Лейн дома, то, уверен, он не откажется меня принять. Но мне надо, чтобы ты сделал для меня ещё кое-что.
— Что, например?
— Помнишь, я рассказывал тебе о парне по фамилии Уоллс? Эд и его жена Марсель. Какое-то время они жили под фамилией Уист.
— Помню.
— У меня такое подозрение, что фамилия Уоллс тоже не настоящая. Если бы у тебя были отпечатки его пальцев, то ты смог бы это выяснить?
— Смог бы. Но откуда мы возьмем его отпечатки? Насколько я тебя знаю, ты, небось, рассчитываешь на то, что мы станем врываться в дома, чтобы…
— Ничего подобного. Вы будете должны лишь проверить отпечатки — так быстро, как только возможно — когда я вам их доставлю.
— А ты-то их откуда возьмешь? Выходит, ты самолично станешь врываться…
— Расслабься, Сэм. Наш общий знакомый Умник — мой должник. Вот я и отправлю его на это дело.
— Все. Больше ничего не желаю слышать.
Умником называли одного человека, который время от времени выполнял кое-какие мои поручения. В свое время он проработал с полгода экспертом в полиции, но потом решил, что не создан для такой работы, и теперь являлся хозяином двух бензоколонок. Но своих прежних навыков он не утратил и в случае необходимости мог сфотографировать — или снять — отпечатки пальцев, а именно это я и собирался ему поручить, не сомневаясь в том, что за пару сотенных бумажек мое задание будет выполнено наилучшим образом.
— Ладно, но ты знаешь, кто он такой. Поэтому когда он объявится, то знай, что это мой личный представитель в непрекращающейся борьбе с преступностью, в беспощадном сражении…
— Да знаю я его, — устало перебил меня Сэм.
— Таким образом, раз он работает по моему заданию, то это придает его действиям официальный характер.
— Как бы не так, — возразил Сэм.
Однако в проверке отпечатков он мне не отказал. Я сказал, что перезвоню попозже и повесил трубку.
Затем я набрал номер телефона Эдварда Уоллса в Беверли-Хиллс. Трубку никто не снял. Так я и думал.
И тогда я позвонил Умнику.
Сержант Билл Лейн, недавно вышедший на пенсию, был крепким, представительно вида человеком лет шестидесяти с небольшим с кустистыми седеющими бровями и глубокими морщинками в уголках рта. Я застал его дома, и нам удалось переговорить.
Собравшись уходить, я встал, поблагодарил хозяина за уделенное мне время — и информацию, извлеченную из обширных архивов памяти — и сказал:
— Бен, похоже, это он. У меня не было возможности хорошо его разглядеть, то он точно был невысоким и лысым — и к тому же Пень назвал его “Скико”. Но в любом случае, если я его снова встречу, то узнать смогу.
— Попробуй поискать по притонам, которые я тебе назвал, — посоветовал Бен. — Возможно, он до сих пор обретается в каком-нибудь из них. Правда, это было два года назад, но в преступном мире с тех пор