Она потупилась и отвела взгляд.
— Послушайте, — сказал я, — если вам хочется поболтать об ерунде, то по дороге в город у вас будет такая возможность.
— Отлично, — сказала она и улыбнулась.
У неё были красивые зубы. Идеально ровные, они прямо-таки светились белизной, подчеркиваемой сочным цветом её соблазнительных губ…
Почему она улыбалась?
— У нас даже будет возможность поболтать, пока вас будут регистрировать и определять за решетку, — сказал я. — Это ещё не арест — пока еще. С этой формальностью полиция управится сама. Так что вряд ли мне стоит рассказывать вам о том, что вы не обязаны что-либо говорить, в чем-то признаваться или даже каяться, и то, что у вас есть право воспользоваться услугами адвоката, а в том случае, если вам это не по карману, мы вам его предоставим. Ну так что, пошли?
Теперь в её взгляде угадывалось явное недоумение.
— Полиция? — спросила она. — Какая ещё полиция?
— Та, куда я вас сейчас отвезу. Чтобы вас засадили в тюрьму по всем правилам.
Она прошла мимо меня, развернулась и снова уселась в свой шезлонг. Сложила руки под грудью, обхватывая локти, что приподняло её бюст ещё дюйма на три. По меньшей мере.
Я же ещё некоторое время вспоминал о том, как она проскользнула мимо меня, обращая особое внимание на те замечательные манипуляции, которые ей удавалось проделывать с некоторыми частями своего тела. Вот это да! Действительно здорово. Они у неё совсем как живые. Птички, сидящие в уютном гнездышке и расправляющие крылья, чтобы взлететь…
— Я не понимаю, — воскликнула она. — Что вы хотите этим сказать?
— Обождите немного, — сказал я. — Всего полсекунды.
Она опустила руки, а затем опять сцепила их под грудью.
— Вы что, не можете посидеть смирно? — поинтересовался я.
— Что вы имеете в виду?
— Просто сидите смирно, вот и все. И не надо махать руками…
— Но полиция! При чем тут полиция?
В какой-то момент у меня перед глазами снова все поплыло, она как будто выпала из фокуса, изображение снова как будто начало двоиться, но затем все пришло в норму, как это бывает, когда удается навести резкость.
Слегка тряхнув головой, я сказал:
— Перестаньте. Я видел вас у “Гамильтон-Билдинг”. Сегодня, в начале третьего. Так что, Дилли, отпираться бессмысленно.
— Ну разумеется — только прекратите называть меня Дилли, ладно? Зачем бы мне отпираться?
— Вы сейчас напоминаете испуганного кролика, это во-первых — а есть ещё и во-вторых, и в-третьих. Прежде, чем я успел разглядеть мертвеца, лежащего в лужах крови…
— Пожалуйста, не напоминайте мне об этом. Шелл… я думала, что это были вы!
— Ага, мне тоже так показалось. Вы вместе с парочкой других…
— И потом, когда я увидела вас — живым! — я едва не лишилась чувств.
— Да уж, припоминаю. И как раз это и показалось мне подозрительным…
— Сначала я глазам своим не поверила. Но когда поняла, что вы стоите рядом со мной, живой и невредимый, то я как будто очнулась ото сна, от этого кошмара. И для меня это стало таким облегчением, таким счастьем…
— Эй, постойте-ка. Как-то нескладно получается. С чего это вам вдруг радоваться? Вы позвонили Хейзл, чтобы завлечь меня на встречу. Вам нужно было разделаться со мной, чтобы это я лежал там в лужах крови…
— Как вы жестоки!
— А вы нет?
Черты её лица несколько исказились, а взгляд, похоже, стал ещё туманнее.
— Я ни при чем, и вы должны мне поверить. Когда я увидела вас — то есть, его, но мне показалось, что это были вы — лежащим на асфальте, в крови, у меня едва сердце не разорвалось от жалости.
— Что ж, Дилли, давайте повторим все сначала. И поподробнее.
— Перестаньте называть меня Дилли!
Я огляделся по сторонам. Как будто ничего необычного. Солнце клонилось к закату, и его лучи пробивались сквозь густую листву, отбрасывая на водную гладь затейливые блики. В бассейне плавали люди. Но вот Эда Уоллса нигде не было видно.
Итак, Эд. Куда бы это он мог подеваться?
Придется немедленно отправляться на его поиски. Но все по порядку. С этой красоткой придется тоже порядком повозиться. Похоже, ей очень не нравится, что я называю её Дилли Пикл. Что ж, это вполне объяснимо. А какой нормальный человек будет в восторге от такого имени? Но если она не Дилли, то это будет уже третий промах с моей стороны. И тогда придется начинать все заново.
Нет, я не мог ошибиться, это Дилли. Все правильно, все очень логично — или, по крайней мере, казалось таковым некоторое время назад. Когда, стоя у окна в холле, я сделал свое маленькое открытие, когда сознание мое пронзила догадка: “Дилли Пикл — женщина!”, имевшая под собой вполне реальное обоснование, состоявшее из четырех-пяти призрачных доводов, благодаря которым становилось совершенно ясно — в тот момент, по крайней мере — что передо мной Дилли собственной персоной.
Конечно, если это была не она, если её и в самом деле звали Рангун О'Тул, или как-нибудь еще, то это означало…
Да, это значило, что для меня ещё не все потеряно. И между нами вполне может что-нибудь произойти, что-нибудь очень хорошее.
Я снова посмотрел на нее, мысленно прикидывая свои шансы.
— Мне очень не хотелось бы ссориться с вами, Шелл, — тем временем говорила она. — Но меня зовут Бирма О'Хэйр. Это хорошее имя. Во всяком случае, мне оно нравится. И если уж вам не хочется называть меня Бирмой, то уж лучше тогда совсем никак не называйте.
— От того, что я стану вас иначе называть, суть дела не изменится, — заметил я.
Подавшись вперед, она взяла мою правую руку в свои ладони — в левой руке я все ещё сжимал камеру, казавшуюся теперь непомерно тяжелой — и сказала:
— Мне нужно признаться, Шелл…
— Что ж, давно пора…
— … какие чувства я испытывала к вам все эти годы. Сброшу камень с души, даже если вам это и безразлично.
Она говорила довольно занятные вещи. И некоторые её поступки тоже оказались весьма оригинальными. Так, говоря о камне, который ей якобы необходимо сбросить с души, она поднялась на ноги и притянула мою руку ещё ближе таким образом, что та оказалась прижата тыльной стороной к её левой груди.
Оказывается, её белое тонкое джерси было прозрачным не только с виду, но и на ощупь. Ощущение сродни тому, как если бы дотрагиваться рукой до голой, едва шероховатой кожи, чуть-чуть напоминающей ткань.
Опустив вниз правую руку, другой рукой она по-прежнему удерживала мою ладонь и заглядывала мне в лицо.
— Но, Шелл, я не могу говорить об этом здесь. Вокруг столько людей. Возможно, они прислушиваются к нашему разговору. Я буду себя очень неловко чувствовать. Может быть отойдем в сторонку?
— Хорошо, если обещаете рассказать, к чему это все.
Пройдя вдоль бассейна, мы вышли на посыпанную гравием дорожку, ведущую в сторону небольшого мостика через узкий ручей. За мостом виднелась узкая, проложенная наверное специально для влюбленных парочек, тропинка, петлявшая среди раскидистых деревьев и уводившая куда-то в заросли. Маленькие птички то и дело вспархивали и перелетали с ветки на ветку.
Мы шли рядом, и Дилли тихонько объясняла мне, что, хоть нам с ней никогда и не приходилось
