Торизиан столкнул с себя тело сержанта и пополз вперед. Счетчик боекомплекта вспыхнул, когда он коснулся рукой болтера, и сообщил действительно мрачную информацию. Посреди грохота бушующей резни он обнажил боевой клинок и бросился в атаку.
- Победа или смерть! - выкрикнул он клич своего Легиона. - Нас предали!
Когда он побежал, в его нагрудник и наплечники врезались болтерные заряды, от которых он покачнулся, а броня раскололась. Он ощутил полученный урон раньше, чем его показал ретинальный дисплей. Торизиан зашатался, чувствуя клокочущую в горле жидкость. В грудной клетке скапливалась густая влага, в которой он захлебывался.
Синяя вспышка ослепительнее солнца ударила в него из ниоткуда, опрокинув на землю. Там он и умер возле множества своих братьев, рассеченный огнем лазпушки, прикончившим его быстрее, чем кровь успела заполнить легкие.
Передние ряды Гвардии Ворона падали, словно под ударами косы, чей путь отмечала линия взрывающихся болтерных зарядов, осколков брони и кровавых облачков.
Астартес в черной броне падали на руки и колени, но и их срезал непрерывный огонь, добивавший тех, кто упал ниже уровня первоначального шквала выстрелов в голову и грудь. Спустя секунды после того, как застучали болтеры, ослепительно яркие лучи лазеров полыхнули из-за спин Несущих Слово, когда орудия «Лендрейдеров», «Хищников» и защитных турелей бастионов ударили по воинам Гвардии Ворона и земле, на которой те стояли.
Аргел Тал видел предельно малую часть картины. Голубые, словно лед, лучи толщиной с его руку вспыхивали и полосовали воздух над головой, оставляя траншеи в земле и аккуратно разрезая тела. Возле него безмолвно стояли Гал Ворбак, сжимая топоры и мечи. Окружавшие их Железные Воины и Несущие Слово вразнобой перезаряжались, возобновляли огонь, метали гранаты и готовились отступать.
Находясь в эпицентре бури, Аргел Тал прикрыл глаза. Канал вокс-связи с Торизианом оставался открытым достаточно долго, чтобы он услышал, как воин умирает. По воксу доносились булькающие звуки, пока капитан не рухнул на землю.
Кор Фаэрон облизнул желтоватые зубы.
Вокруг них завывал ветер, несшийся по Ургалльской низине с ревом, чей шум соперничал с грохотом сражения. Ветер нес в себе грязь выхлопных газов танков.
- Я не вижу, - признался он. - Слишком далеко.
Легион Несущих Слово занял место высадки на западной части поля, готовясь обрушиться вниз и атаковать Гвардию Ворона с фланга. Три фигуры стояли на крыше командирского танка, серо-бронзовую броню «Лендрейдера» украшали трепещущие знамена, а каждая видимая поверхность была покрыта выгравированными миниатюрным почерком надписями.
Кор Фаэрон, Магистр Веры, смотрел на далекое место высадки, отчаянно щурясь. На нем не было шлема, массивный терминаторский доспех придавал ему вид сгорбленного бронированного гиганта.
Возле него стоял Эреб, наблюдая без видимых усилий, зрение Астартес позволяло видеть все отчетливо.
- Мы побеждаем, - произнес он. - А больше ничего не имеет значения.
Только отблеск эмоций в глазах выдавал его веселье. Душа Эреба была черствой до самой сердцевины.
- Однако Гвардия Ворона уже атакует баррикады. Далеко на другом краю Саламандры падают под огнем других Легионов. В центре же всего этого немногие уцелевшие Железные Руки окружают своего обреченного владыку.
Лоргар возвышался над ними обоими, он не обращал ни малейшего внимания на первые предательские залпы по воинам Гвардии Ворона и Саламандр. Он смотрел в центр поля боя, глаза были расширены, невзирая на ветер, губы слегка разошлись. Он наблюдал, как его братья убивают друг друга.
Фулгрим и Феррус. Свет заходящего солнца отражался от оружия, которым они размахивали. Ветер уносил лязг и скрежет парируемых ударов, но даже в тишине поединок зачаровывал. Никто, кроме примарха, не смог бы уловить столь внезапные и текучие движения. Совершенство происходящего почти вызвало у Лоргара улыбку.
Лоргар знал их обоих, хотя и не так близко, как ему хотелось бы. Попытки сблизиться с Фулгримом постоянно отклонялись с дипломатичным изяществом, но раздражение брата было очевидно: среди сыновей Императора Лоргар был единственным неудачником, о чем было невозможно умолчать. Даже за прошедшие с момента унижения в Монархии пятьдесят лет, когда Несущие Слово завоевали больше, чем всякий другой Легион, отчаянно стремясь достичь высот Сынов Гора и Ультрадесанта — Фулгрим по-прежнему не хотел иметь с ним ничего общего.
Повелитель Детей Императора — о, как он был горд, когда его сыновьям, единственным из всех Астартес, разрешили носить на броне аквилу Императора - никогда не выражал своего неудовольствия прямо, но чувства Фулгрима были достаточно понятны. Он не ценил ничего, кроме совершенства, а Лоргар был безвозвратно запятнан своими изъянами.
Феррус, владыка Железных Рук, был подобен открытой книге, в противоположность Фулгриму. Страстность Лоргара всегда была на поверхности так же, как и у его Легиона на поле боя. Феррус сдерживал свой гнев внешней степенностью, но никогда не загонял его вглубь, и требовал того же от своих воинов. Феррус дорожил временем, проведенным на Терре, когда он трудился в кузнице, придавая металлу форму оружия, достойного стать подарком его братьям-полубогам. Лоргар же тогда заперся во дворце, обсуждая философию, древнюю историю и человеческую природу с Магнусом и умнейшими из придворных, советников и визирей Императора.
Воспоминание о том, как они ближе всего сошлись, едва ли подошло бы любой семье. Лоргар зашел в кузницу к Феррусу и обнаружил того работающим над чем-то расплавленным, опасным и явно предназначенным стать орудием войны. Казалось, это было все, на что способен примарх Железных Рук. Зная, что злая мысль мелочна, Лоргар постарался укротить ее.
- Интересно, а ты умеешь делать что-нибудь для созидания, а не для разрушения? - он попытался улыбнуться, надеясь, что так избежит обвинений в язвительности, поскольку было неуютно стоять посреди ревущего жара открытого горна.
Феррус бросил взгляд через покрытое темной кожей плечо и секунду глядел на своего странноватого брата, не улыбаясь в ответ.
- Интересно, а ты способен создать хоть что-то стоящее?
Золотое лицо Лоргара напряглось, улыбка казалась вытравленной и лишенной всякой искренности.
- Ты звал меня?
- Да, - Феррус отошел от наковальни. Обнаженная грудь была покрыта крошечными пятнами ожогов, их были сотни, они отмечали на темной коже следы случайных искр и капель расплавленного металла. Шрамы были словно медали, полученные за проведенную в кузнице жизнь. - Я кое-что сделал для тебя, - произнес он своим обычным низким и грохочущим голосом.
- Что? Почему?
- Не назову это «спасением», - сказал Феррус, - поскольку мои воины не согласятся с этим. Но я задолжал тебе благодарность за «подкрепление» на Галадоне Секундус.
- Ты ничего мне не должен, брат. Я живу, чтобы служить.
Феррус заворчал, словно сомневаясь и в этом.
- Как бы то ни было, вот знак моей признательности.
Легион Ферруса был назван в честь самого примарха. Его руки были металлическими, но не механизированными, словно сделанными из какого-то чужеродного органического серебра. Лоргар никогда не задавал вопросов об уникальной биологии брата, зная, что Феррус не станет ничего объяснять.
Подойдя к ближайшему столу, он уверенным хватом поднял длинное оружие. Не говоря ни слова, он бросил его Лоргару. Несущий Слово ловко поймал его одной рукой, хотя оно оказалось тяжелее, чем он ожидал, и вздрогнул от неожиданного веса.
