закончилась соляра, и мы приняли решение идти по льду пешком. Пройдя спокойно и без происшествий несколько километров, обнаружили в оптические приборы, что за нами устремились животные. Ну… мы и побежали сюда со всех ног. Пока не попали под огонь Ваших сил. Дальше Вы, товарищ Босс, знаете…
— Та-ак…это вы вроде дезертиров… Поня-а-атненько… Ну, а куда делся ныне сам старлей Круглов?
— В настоящее время старший лейтенант Круглов вместе с сержантом Бузиной находятся на внешнем боевом дежурстве во вверенном Вам, товарищ Босс…э…на вверенной Вам базе! Вместе с Вашими бойцами, товарищ Босс. Производят патрулирование местности на предмет изучения общей обстановки.
— А остальные? Пристают к моим женщинам, играют в кости на моё имущество и с наслаждением обжирают мой склад? В бане хоть все были?
— Никак нет, товарищ Босс, не пристают и не играют! Обед строго по Вашему расписанию. Так точно, товарищ Босс! Помывку и стирку отделение прошло в полном объёме. В настоящее время по распоряжению товарища Вячеслава остальные бойцы приводят в порядок жилой дом на внутреннем дворе для дальнейшего расселения. И осуществляют заготовку топлива для обогрева здания.
— Ух ты, бли-и-ин…, - восхитился я. — У меня теперь, как ты хотел сказать, имеется в подчинении собственный небольшой гарнизон? И каким числом боевых единиц? С вашей стороны?
— В количестве пяти единиц личного состава, товарищ Босс! Включая меня! Все бойцы, согласно характеристик командования, морально устойчивы, надёжны и тактически грамотны.
— Ну, от скромности вы не умрёте, это ясно. Погоди, погоди-ка, я — то помню, что вас ещё шестеро оставалось! Где ж ещё один подевался?
— Умер он. От ран. — Гришин мягко вмешался. Пять дней тому как. Его нашпиговали тогда хорошо. Как к воротам он добежал — не поймут. Видимо, в горячке, да парня к тому же Бог здоровьем, видимо, не обидел. Да только всё равно отошёл. Всё просил молока…
— Ему хоть дали молока?! — я не знаю, отчего мой голос вдруг сделался резким и глухим…
— Как не дать? Дали. Развели порошковые сливки, и дали. Испил, перекрестился хлопец, и умер, сердешный… — Гришин вздохнул.
— Господи прости…как же глупо всё вышло…, - начал было я, но Гришин меня перебил, поменяв тему разговора:
— А что, герр Босс? Вы — то сами как? Вижу, что отходите, о нас спрашиваете, но про себя всё ни слова…
Я повернул голову к нему:
— Вообще-то я рассчитывал это услышать от тебя, Домовой медсанбата! Ты думаешь, я знаю, что со мной?! — потянулся я к стакану с водой на полке.
Гришин кивнул на Лёву:
— А вон, — у него и спросите. Он же Вас и чинил… А буквально за минуту до того, как за Вас взяться, разрезал прямо тут, при мне, свою ногу. И железки на живую из себя клещами рвал. Прям из кости, представляете? Кое-как на скорую руку обкололся и рвал. Как не вырубился от боли, не ведаю. Меня и то чуть не вырвало. Ему этот ёжик тремя концами да на всю длину-то и вошёл. Одним концом прямо в пятку. Брр! Ему Вероника прямо во время операции над Вами раны промывала да перебинтовывала… А он уже Вас резал. На одной ноге, считай, стоял. Торопился. Вы, говорят, «уходили». — Мне показалось, что в голосе Гришина сквозит нечто… Осуждение?
Я поперхнулся водой и закашлялся. Как же так? Пацан этот? Меня?! Вот так фокусы! Парень, — зелёный совсем, да вдобавок сам, еле прыгающий на пробитой «ежом» ноге, — доставал меня из Тоннеля Вечности?! МОИМ ежом, моим ЛИЧНЫМ изделием… Я готовился его убить, пустить на корм атакующим Базу псам…
Как же ты мучился, Человек, спасая мою жизнь и страдая сам, истекая кровью и не думая ни о заражении, ни о собственной боли, ни о своей шкуре… Сам не заботясь о себе, выдирал меня из лап смерти…
Гришин тем временем продолжал:
— …Тут Николаевна Ваша совсем зашивалась уже и со мною, а тут и Вы, и тот парень, и сам Лёвка на одном курчонке прискакал, чуть не падая… У Вас, Босс, две пули немного выше сердца прошли. Три дня на волосок, можно сказать, были. Тоже, говорят, хороши, — сперва атаку собак отбили, роздали приказания, а потом уж и рухнуть с мостков отважно попытались… А теперь вот, — смеётесь! Солдатам нагоняй устраиваете прямо в палате! А Лёвка ещё не скоро ходить толком будет. Кости все раздолбаны в хлам, — и в пятке, и в стопе. Сам себя калечил и латал, бедняга… Вам и ему ребята все свою кровь давали. Так что Вы с ним ноне вампиры…
Но я уже почти не слышал его, бубнящего себе под нос и покачивающего удивлённо головой. Я не отрываясь смотрел в эти синие, как озёра, и ещё по-детски наивные глаза, и не мог оторвать души от их искренней чистоты:
— Бля-аа…как же так? — Странный, незнакомый спазм не давал мне договорить. Мучительно хотелось кричать и просить прощения у этой молодости, у этого большого сердца…
Лёва развёл смущённо руками и снова по-девичьи покраснел:
— Так это…товарищ Босс… Я до армии на нейрохирурга учился. Едва закончил, как забрали. Меньше года служу. Так что почти всё помню, так выходит…
Я потрясённо молчал. Воистину неисповедимы пути твои, Господи… Ты сохранил его, сохранил для того, чтобы именно он не дал мне встретиться с Тобою раньше срока… Ты, о Господи, заставил меня тогда открыть ему эти треклятые ворота… А ведь я так старательно стремился его уничтожить… Я буквально с восторгом видел его в перекрестье своего прицела. Так тщательно я всё выстроил и спланировал… Как всегда, буднично и чётко.
«В руках твоих судьбы и жизни никчёмные наши, Всевышний… Отец мой небесный, как же жить нам без греха такого, когда люди — псы. Нелюди. И псы — тоже не люди… Как среди сияния тысяч пустых, никчёмных стекляшек различить единственно истинную Звезду? Прости же, прости всех нас, грешных, Господи»!!!
Я отвернулся к стене. Меня отчего-то мутило и хотелось немного побыть одному. Поняв это, Иван сделал знак Лёве, и они тихо устроились на топчане у Гришина, что-то почти неслышно обсуждая.
Через несколько секунд я непроизвольно поймал себя на том, что про себя читаю слегка подзабытый уже «Отче наш»…
XVIII
За прошедшую неделю с лишним меня просто задолбали всяким щедрым кормом и визитами. От первогои кормом и визитами. От первой я раздобрел, а от вторых устал.
В конце концов я стал взашей гнать всех. Исключения составляли визиты по делу.
Из них я узнал, что теперь в нашем строю находится пятнадцать мужиков. Правда, трое из нас пока были воинами на костылях, но остальные вполне справлялись и без нашей валерьяновой хромоты. Я уж даже подумывал, — а не стать ли мне просто главой клана и дорогостоящим теоретиком практицизма выживания?
Что-то мне говорило, что скоро так и будет. Во-первых, по здоровью, а во-вторых… — ну, где мне ещё там толкаться с молодыми? Практически все из них ведь не просто крестьяне.
Поэтому, выползая парализованной каракатицей на поверхность, я обнаружил наверху практически полноценный военный лагерь, отремонтированный дом и курящийся над ним дымок из сварганенной кем-то в доме простейшей печи. Там уже расположились новоприбывшие, а также «караулка» для стоящих на часах. Размах начатой Вячеславом деятельности впечатлял.
«Лишние» руки никогда не бывают бесполезными. Значительно прибавилось и топлива. Собираемый топляк и прочее дерево исправно тащилось и пилилось, сушилось, рубилось и укладывалось в поленницы. Снег не успевал покрывать вылизываемый до блеска двор. Посреди двора на специально подготовленной
