– Не волнуйтесь, профессор! – успокоил его Карлос. – Мы с вами пройдем в метро под прикрытием магического облака.
– Да, тебе тоже открыто идти не резон, – рассмеялся немного ехидно Швыров, – в своем костюме ты похож на терминатора из японских анимэшек. Может, опять генералом прикинешься?
Карлос укоризненно посмотрел на Швырова, но ничего не сказал. Помолчав несколько секунд, он продолжил свою речь:
– Самое главное – все время держаться вместе! Вы не должны отставать, глазеть по сторонам, пугаться нечисти и вскрикивать, иначе привлечете к себе ненужное внимание. Наша задача – затеряться в толпе, но не выпускать друг друга из поля зрения. Понятно?
– Яснее некуда, – расстроилась Юля. – Я могу запросто вскрикнуть, если ко мне прикоснется какой- нибудь неупокоенный дух. Я их до смерти боюсь! Они еще хуже, чем летучие мыши!
– На тебе стоит мощная магическая защита, они тебе ничего не сделают! – заверил ее Карлос.
Швыров снова вспомнил о тетке. Он не привык обходиться без нее и скучал, а еще очень волновался. Ведь занималась тетка Ванда опасным делом с непредсказуемым зачастую результатом. Ну как объяснить ее исчезновение? Профессор Серебряков успокаивает, просит не волноваться, но, в конце концов, баба Ванда не тетя профессора, она его, Швырова, любимая тетечка. Как бы ему сейчас было спокойно, если бы она была с ними! Швыров отогнал от себя грустные мысли и стал собираться, поглядывая искоса на Карлоса, который что-то объяснял Алисе.
Она радостно улыбалась ему в ответ, и Швыров снова почувствовал болезненный укол ревности.
– Нет повода для расстройства. Ты не печалься, Миха, послушай старого домового, – сказал Грызлов, тихонько подойдя сзади, – я ведь много чего вижу!
– Не пойму, о чем ты, Разлаич, – прикинулся дурачком Швыров.
Грызлов хрипловато, озорно рассмеялся и уселся у ног полу, не переставая улыбаться в усы.
– Карлос, он же варяг, как приехал, так и уедет, – хитро прищурился домовой. – Не из нашенских он, а вы все тут останетесь! Понимаешь, об чем это я?
– Ну успокоил ты меня, спасибо за сочувствие, Разлай Макдональдович, – с иронией в голосе поблагодарил Швыров.
– Не за что, – хмыкнул Грызлов…
Саша так и не пришел в сознание, а врачи сказали Ниночке, что это летаргия, то есть он погрузился в такой глубокий, мертвый сон, что не может проснуться. Она расплакалась, а врачи не знали, чем ее утешить. Летаргия не до конца изучена, никто не знает причин, по которым человек может заснуть и не проснуться, как Спящая Красавица. И никто не может сказать наверняка, когда же Саша придет в себя, может быть, и завтра, а может, только через десять лет.
– Почему это случилось с ним? – спрашивала Ниночка медиков, а те как-то незаметно исчезали, оставляя ее один на один со спящим.
Ниночка села на стул рядом с кроватью и взяла Сашу за руку. Самое страшное, что он был очень похож на мертвого. Если раньше его дыхание было обычным, то сейчас стало почти незаметным. Саша был очень бледен, а его рука, которую она держала между своими ладонями, холодной и сухой.
– Вернись ко мне! – попросила его Ниночка. – Пожалуйста, вернись!
– Ты только не плачь, доченька! – раздался за ее спиной незнакомый голос, и Ниночка подпрыгнула от неожиданности.
Рядом с ней стояла старенькая нянечка со шваброй в руках. Ее доброе лицо покрывали глубокие морщины, а глаза были голубые-голубые, совсем даже не выцветшие от возраста. Уловив в ее голосе сочувствие, Ниночка заплакала еще сильнее.
– Почему мне никто ничего ясного не скажет? Все темнят, темнят… Что же делать?
– Его душенька сейчас на том свете в гостях, – сказала голубоглазая старушка, – но он тебя видит, слышит и чувствует. Пусть он будет уверен, что ты его любишь и ждешь, тогда быстрее вернется обратно.
– Спасибо вам за добрые слова, – слегка улыбнулась Ниночка, – я буду с ним разговаривать.
– Забери его отсюда, пусть дома спит. Что тут хорошего! Поговори с врачом, они только рады будут от такого пациента избавиться!
Ниночка бросилась искать главврача. Неохотно впустив ее в свой тесный кабинет, усталый врач для видимости посочувствовал и приготовился отвечать на глупые вопросы. А то и отпаивать истерически настроенную дамочку. Но ничего подобного не произошло.
– Я могу забрать его домой? – спросила Ниночка.
– В принципе да… – обрадовался врач, – только уход за ним очень сложный, вы справитесь?
– Справлюсь, – твердо сказала Ниночка.
– Его нужно будет поить, кормить, мыть. Вы готовы к этому? А то заберете, а потом привезете обратно!
– Да нет, что вы! Только напишите мне все подробно, чтобы я вас больше не беспокоила!
Домой Сашу привезли Малышкин со своим оператором. Корделия утешала Ниночку и обещала помогать. Малышкин сбегал в магазин, в аптеку, и Сашу удобно устроили на разложенном диване. Корделия вызвалась обеспечить специальное питание, калорийное и протертое, чтобы Саша не подавился едой. Врач сказал, что глотательный рефлекс у него сохранился, но нужно соблюдать предельную осторожность и кормить из чайной ложечки, маленькими порциями.
Корделия приготовила суп-пюре из цветной капусты и грейпфрутовый сок, в который добавила щедрую порцию патентованных растворимых витаминов. Малышкины просидели у Ниночки допоздна и ушли с таким расчетом, чтобы успеть на последний поезд метро.
– Зайди завтра ко мне в студию, – попросила Ниночка Корделию, – сообщи, что я заболела и не знаю, когда выйду на работу.
– Не переживай, – сказала Корделия, – ухаживай за Сашей и ни о чем не думай, я все улажу!
– Спасибо вам! – хлюпнула носом Ниночка.
– И не плакать, – похлопал ее по плечу Малышкин, – не плакать ни в коем случае! Все образуется, вот увидишь!
– Мы будем приезжать каждый день! – заверила Корделия Ниночку.
Малышкины ушли, Ниночка подошла к дивану и посмотрела на безжизненное лицо Саши.
– Ты только борись, – прошептала она ему на ухо, – не оставляй меня одну, слышишь?..
Всю ночь за стенами вагончика опять кто-то возился, гремел, водил когтями по деревянной обшивке. Женя спал крепко, без задних ног, и ничего не слышал, а Петр Водорябов не мог сомкнуть глаз из-за этих тревожных звуков. Стены-то у вагончика совсем тонкие, разве это защита, когда снаружи бродит что-то грозное, страшное, высасывающее силы на расстоянии?
Водорябов завернулся в одеяло и сжался в комок, подтянув колени к подбородку, но его все равно била крупная дрожь как от сильного холода. А потом он услышал голос. Нечто шептало прямо у него в голове, и пасечник подумал, что вот так, наверное, и сходят с ума.
– Не уйдешь, – шелестело где-то между правым и левым ухом, – не спасешься!
Водорябов накрыл голову подушкой, но шепот легко проникал и сквозь нее.
– Пойдем с нами, старик, пойдем с нами… Здесь хорошо, покойно, нет ни бед, ни печалей, пойдем!
Ему вдруг безумно захотелось выйти на воздух, увидеть тех, кто его так настойчиво зовет. Страх необъяснимым образом исчез, и Водорябову стало тепло и весело на душе. Он откинул одеяло, резко встал с койки и пошел к двери.
– Вы куда, дядя Петя? – окликнул старика проснувшийся помощник.
Водорябов словно очнулся от наваждения и убрал руку с задвижки, которую уже открыл до половины.
– Сами сказали, что выходить вам ночью никак нельзя! – торопливо сказал с озабоченным видом Женя.
Пасечник сразу почувствовал холод, его снова затрясло, а за дверью кто-то разочарованно и страшно зашипел.
– Ох, спасибо тебе, Женя! – Водорябов тяжело опустился на табуретку. – Уховал меня, чуть было я не вышел!
