Журнал «День и ночь» 2009 №4

Если б не он, чумовой, в полувеке отсель,
От-ра-да юности, в пику достойным примерам,
Пьян, в категории императива, бордель
Яростней за полночь — в противоборстве с Бодлером,

И по сю пору знойно поющим бедлам
В сей вакханалии плоти, пока в укоризне
Недостижимому смерть открывается вам
Лишь в полноте полновесной по-вешнему жизни…

Не греши отрешением от мелочей — за спиной
У любви, что дерзит обыдёнщине, на полпути
К отемненью ума… Под заносами снов, дубликат
Преисподней — предместье, взбивающее вороньё

Над промозглыми кровлями, всё сокрушительней в них,
Мелочах… Бездна без содержания, замкнут в себе
День мой, что, в расслоении слова, заждался меня,
Как этюдник — колодника, как подмастерья — верстак,

Задубев. И порой ничего прозорливее нет
Слепоты ясновидца, что перенимает черты
Пестуна… Я не помню, преследуем слякотью, чем
Я живу и, с заочною родиной в горних, зачем.

В безразличье, не пылкое лето — глухая зима
На душе; и хандра, что идёт, посвежевшая, в рост,
В скопище лит. скопцов, обирающих жизнь, не даёт
Отдышаться, как ни увлекаем иными в тщету… от себя…

Отступающий в неврастению, как в нишу, глаза
Прикрывает брюзга и в лицо ортодокса в упор
Неотрывно глядит, словно тянется ввысь, озерцо
Из студёного сна, что слезинка — пространство, свежо…

Обращая к себе, сокрушительнее тишина
Из окна и дороже, в её модуляциях, нет,
Чем приветить приветные в ней проливные черты
Неизменной предстательницы за любого из нас.

Заглядывая спутнице за лиф,
Рискуют репутацией, собой
Не подменяя фавна… Теребя
Развешенные сети переулка,
Сентябрь, с оглядкой на пернатый миф,
Проштемпелёван палою листвой,
И, в раздраженье от самой себя,
Лютует в репродукторе мазурка.

Блеск моря, как и при «Арго», слепит,
Возлюбленных морочит Гименей,
Свежо, в виду рождений, свадеб, тризн,
Морская зыбь обозревает сушу.
Чужая воля на ветру следит,
Как, с бездной, разверзающейся в ней,
Обуревает вас чужая жизнь,
Одним движеньем вжавшаяся в душу.

В сетях импровизирует Эол…
Заигрывая с фатумом, петит,
Не более, чем вечности закут,
Мир возлюбим последнею любовью,
Он, гол в надсадных проявленьях, зол,
Исподтишка бьёт и, клянусь, язвит…
Его бичуют и, вскипев, клянут,
Но если рвут, то с мукою и болью…

Роман Солнцев Нестрашный суд

Из неопубликованного