Журнал «День и ночь» 2010-1 (75)

нужные приобретаю навыки.
Но, боюсь, моё здоровье сядет
до того, как сам я встану на ноги.

Из общаги после зимней сессии
вышвырнут меня Архаров с Есиным,
стану я московский сто восьмой.

Буду ночевать в моей милиции,
попаду от этого в больницу и
мама заберёт меня домой.

* * *

Ямб — это яма.
Ямб — это высь.
Стихи писать непросто,
не можешь — не берись.

А как же не браться,
когда от обид
горло, как рация,
хрипит и хрипит.

Горло, как рация. Передаём:
Рим, я Гораций, как слышишь, приём.
Друзья ли, враги ли
почти победили,
в могиле Вергилий
и Цезарь в могиле.
Защитники, струсив,
зарылись в постели,
и гордые гуси
на юг улетели.
Я сильно рискую,
являясь поэтом,
меня пеленгуют
и глушат при этом.
Захвачены почта,
вокзал и таможня.
Мы сделаем всё, что
уже не возможно
и сделать, но мы, как всегда, победим!
Как слышишь, Гораций, я Рим!

Два стихотворения

1

Писатель, отложи перо,
забрось чернильную рутину!
Останься чуркой, Буратино!
Будь счастлив, плачущий Пьеро!..

Но нет: писатель слишком слаб,
он спать не ляжет и пить чай не…
он бы и выдержал, когда б…
зачем ты плакал, мой печальник!..

В любви печалиться грешно.
Ты сам себе накаркал кару.
И вот бездетный плотник Карло
берёт злосчастное бревно…

День-два — и с болью свежих ран
печаль играется без грима,
а деревянный Дон Жуан —
в шестом ряду, с твоей любимой…

«Старо!» — вы скажете? — «Старо» —
отвечу я вам откровенно,
и, посмеясь, взойду на сцену,
седой, простуженный Пьеро…

2

Я выйду и в который раз
сроню трагическую фразу,