'Жучки' на улице Фёренвег
Одно событие времен нашего немецко-американского разведывательного партнерства я никогда не забуду. Однажды Удо и я готовились к поездке на Балтику. Там мы хотели пронаблюдать за вывозом российских танковых соединений в портах погрузки. Обычно в таких случаях мы пользовались всегда маленьким диктофоном, так называемым 'перлкордером'. Собирая свой багаж, я заметил, что у меня больше нет кассет к этому диктофону. По пути в подвал я столкнулся с Марком Хэндриджем, который, очевидно, торопился на встречу с полковником Грувом.
Тем не менее, он остановился на мгновение рядом со мной и спросил, не может ли он чем-то мне помочь. – Да, Марк, – сказал я, – не сможешь ли ты дать нам пару маленьких кассет для нашего 'перла'. У меня нет больше ни одной.
Мы быстро прошли в его бюро. Сначала он полез в свой шкаф. – Черт, – вырвалось у него, – здесь их тоже нет. Погрузившись в свои мысли, он открыл свой ящик стола и с облегчением взглянул туда. – О, Норберт, тут есть еще две. Возьми их. Он дал мне две мини-кассеты в руку и тут же исчез в кабинете Грува.
Удо и я выехали из Берлина. На вторую половину дня у нас была назначена встреча с Гертом и Фредди в Висмаре. Они оба уже были там, а мы должны были их сменить. Это произошло на автобане, идущем в сторону Гамбурга. Я как раз искал на автомагнитоле какую-то новую радиоволну, а Удо вставил одну из кассет в 'перлкордер'. Он нажал на кнопку воспроизведения и оцепенел: – Тихо! Приглуши радио! Тут какие-то голоса на пленке! – Что это? – спросил я своего коллегу, взглянув в его сторону. Удо засмеялся и вдруг сразу же разволновался.
– Там только что был голос Герта. Послушаем, что он там наболтал. В этот момент Удо еще думал, что на пленке старая запись, которую когда-то надиктовал Герт.
Удо прокрутил пленку назад и снова нажал на воспроизведение. – Но теперь это уже не Герт, а Гассинг. Я схожу с ума! – пробормотал Удо. Впереди мы увидели автостоянку. Мы с трудом припарковались между грузовиками. – Дай сюда! Я взял диктофон из его рук и снова включил воспроизведение. Потом увеличил громкость, и мы оба навострили уши. Мы как бы переместились на служебное совещание, судя по всему, проходившее в кабинете Гассинга. – Зачем старик тайно записывает свои заседания? – спросил Удо с некоторым упреком в голосе. Мы слушали дальше. На пленке было слышно, как Гассинг прощается с Гертом и еще с одним человеком. Затем он позвонил по телефону.
– Но зачем старик записывает еще и свои телефонные разговоры? – вырвалось уже у меня. Удо стукнул кулаком по приборной панели. – Вот дерьмо, – произнес он после долгой паузы, – он записывает все, чтобы потом тихонько передавать записи американцам – возможно. Нет! Вряд ли, я не думаю. Это они сами нас слушают. Вот свинство!
– Нам нужно срочно вернуться к старику, – предложил я, пока кассета крутилась дальше. – Нет, сначала пусть послушает Герт, – возразил Удо. Мы дали газ и помчались в Висмар, где у нас была назначена встреча.
В порту стояло несколько колонн техники и войск ЗГВ. В этот день в первую очередь на корабли грузились медико-санитарные части. Потому мы не направились прямо в центр, а проехали вдоль улицы Герберштрассе. Там мы их и увидели – Герт и Фредди катили на синем джипе вдоль российской военной колонны. Мы радостно поприветствовали друг друга. Потом я повел обоих в маленькое кафе.
Еще на тротуаре я вытащил 'перлкордер' и включил пленку. Хорошее настроение Герта пропало мгновенно. – Откуда это у тебя? Я рассказал об известных нам уже обстоятельствах. Герт вспомнил: – Это было, наверное, две недели назад. Там были старик, помощник по оперативной безопасности и я. Речь шла о том, кто кого будет замещать на время отпусков. Старки хотел в отпуск, а потом еще на пару недель в школу для прохождения курсов повышения шпионской квалификации. Мы все это обсудили. То, что мне тогда доведется гораздо реже выезжать, ну и все такое…
Несомненно, американцы подслушивали, как минимум, бюро шефа. Этого никто из нас не ожидал.
Из нас сыпались проклятья и ругательства. Разочарования последних месяцев, пустые обещания наших работодателей требовали громоотвода. Мы подсчитывали наш возраст, желая узнать, сколько мы еще сможем выдерживать подобные неприятности. Потом мы решили прервать операцию и вернуться в Берлин. Гассинга нужно срочно познакомить с кассетой. Теперь у нас возникла новая проблема. Мы не могли проинформировать старика в его собственном кабинете, потому что 'подвальные мокрицы' тут же узнали бы об этом. Нужно было выманить его наружу. Я высадил Удо у ресторана неподалеку от здания нашего филиала и прошел оставшиеся до красно-коричневого кирпичного дома 400 метров пешком.
Гассинг сидел в своем кабинете и размышлял над бумагами. Не давая ему сказать ни слова, я перехватил инициативу: – У нас проблема с машиной. Гассинг измученно поднял взгляд: – Мотор или коробка передач? Его это совсем не удивило, потому что это были обычные проблемы у наших джипов, которых, кстати, у нас уже было девять. – Нет, вроде бы ничего особо серьезного. Но вы ведь хорошо разбираетесь в машинах, может быть, посмотрите…
Он встал и последовал за мной. Снаружи дул ледяной ветер. На мне было пальто, а Гассинг в своем костюме, дрожа от холода, остался стоять на верхней ступеньке входной лестницы. Я кратко сообщил ему о нашем новом открытии. Он выглядел несколько озадаченным, но взял кассету и снова исчез в своем кабинете. Он обо всем позаботится, были его последние слова.
Обе вернувшиеся команды встретились на Рингслебенштрассе. Там мы чувствовали себя в безопасности и могли свободно разговаривать. Дом номер два состоял из трех десятиэтажных блоков, сходившихся подобно звезде. Их соединял центральный вход. Оттуда можно было подниматься на лифтах или по отдельным лестницам. Удо и Фредди проживали на втором этаже западного крыла, Герт и я на четвертом этаже северо-восточного блока. Тут разместилось и большинство сотрудников нашей старой команды 'Стэй-бихайнд'. Я сначала поднялся в мою квартиру, где с удовлетворением заметил, что домоуправление привинтило к ней новую табличку – 'Вернер Шрадер'.
Через какое-то время поднялся Удо. Мы посоветовались, куда нам лучше всего отправиться на ужин. Выбор наш пал на 'Буссола' – итальянский ресторан, в 850 метрах от нас на перекрестке улиц Липшицштрассе и Фриц-Эрлер-Аллее, в середине района Гропиусштадт. Это было смешное круглое здание с прекрасной кухней, мягким светом и очень удобными местами. Там можно было спокойно беседовать, не боясь, что услышат люди за соседними столиками. Во время еды мы снова обсудили ситуацию в подразделении. Реакция Гассинга показалась нам странной. Все равно, в любом случае теперь должны реагировать мюнхенцы. Но что будет, если они промолчат? Ведь при таких обстоятельствах мы уже не смогли бы сотрудничать с американцами.
Нам оставалось надеяться, что Гассинг урегулирует неприятную ситуацию. Нам самим несколько недель назад запретили напрямую связываться с пуллахским Центром. Это было связано с тем, что многие из нас жаловались в разные служебные инстанции, потому что нам приходилось выполнять нашу работу в хаотичных обстоятельствах и без четких указаний. Каждый, от шефа до кассирши, поступал в любой ситуации так, как сам считал правильным. Исходя из своих добрых намерений и на свой собственный риск.
Этой открытой критике в Центре не обрадовались. Потому последовали нерадостные указания. Только наш шеф мог с этого момента напрямую общаться с Мюнхеном, и то исключительно с начальником курирующего нас отдела Гиглем. Немедленно права доступа подразделения 12 YA к Центру были резко ограничены. Этот факт исключительно ярко показывал, какое малое внимание уделялось руководством БНД нам и нашей работе.
На следующее утро мы, сгорая от любопытства, поехали на Фёренвег. На территории объекта все еще было тихо. Команды были в дороге, оставалась лишь пара человек из внутренней службы. Но больше всего нас поразило, что Гассинг вообще не приехал. Он отпросился у начальства на целый день. Так прошла, пожалуй, целая неделя, пока мы снова смогли поговорить с ним о проблеме 'жучков' в его бюро. Нас смутило, что он, оказывается, так никак и не отреагировал. И сейчас он постарался приуменьшить проблему: – Я считаю эту запись скорее случайной ошибкой или небрежностью, чем преднамеренным действием. Ведь до сих пор все шло гладко с американцами. У нас и так хватает проблем. Не хотел бы я ссориться еще и из- за этого.
Его заместитель не мог с этим согласиться. – Итак, мы сегодня просто переходим к нашей обычно рабочей повестке дня. При всем уважении, такого я еще не видел. Еще Герт добавил: – Я пробуду тут еще
