заборами с кремлёвскими звёздами. Чистенькие, холёные и …живые. Слуги народа!
А вот город неплохой был. Суки! Ничего, потом всё можно будет восстановить – даже лучше прежнего. Было бы для кого… Ладно, это всё потом. После победы. И всё-таки жаль…Суки!
Пашка сплюнул на пол, прислушался. Ветер почти затих, слышался лишь лёгкий шорох. Пашка повернулся к проёму, привычно упёрся локтями, снял колпачок и прильнул к прицелу. Замелькали пустые глазницы оконных проёмов, обгорелые, наполовину разрушенные стены. Бегло осмотрев весь сектор, объектив прицела вернулся к почти целой пятиэтажке в середине квартала. Упёрся в темнеющий вход в подвал и застыл.
Там, на глубине нескольких ступенек, сгущался мрак, и трудно было что-то разглядеть даже через просветлённую оптику. Но снайпер чувствовал: там кто-то есть! Пашка поерзал, устраиваясь поудобнее, замер и стал ждать.
Города, политики, кто прав, кто виноват – это всё потом. Сейчас есть дела поважнее.
Сейчас главное – успеть выстрелить первым.
Ветер проник в подвал через щель под дверью. Порыскал по тёмному помещению, собрался с силами, оттолкнулся от сырой стены и резким рывком распахнул дверь. Мгновенно на подмогу ворвались основные силы – фронт взял ещё одно укрепление. Свежий тёплый ветер, как хозяин, промчался по подвалу. Попереворачивал тряпки и одеяла, опрокинул пластиковые бутылки. Поднял кучу мусора и пыли, выбросил всё это в распахнутую дверь. Несколько секунд – и от затхлой, пахнувшей безысходностью и смертью атмосферы не осталось и следа.
Юрий несколько раз моргнул и открыл глаза. В подвале по-прежнему стоял полумрак, и только из непривычно распахнутой двери сочился вечерний свет. По- прежнему на лавках, кутаясь в разнообразное тряпье, сидели и лежали люди, похожие на фантастические тени. Вроде бы всё было так же, как и день, и неделю, и вечность назад.
Но нет, что-то изменилось! Юрий огляделся, прислушался. Что за чёрт? Подвал больше не казался живой могилой для семи человек. Исчезли уже привычные запахи гнили, давно немытых тел, испражнений. Исчезло ощущение мерзости, тоски и безысходности.
В воздухе пахло свежестью, скорой весной, надеждой и почему- то морем.
Юрий несколько раз глубоко вздохнул, закашлялся, встал с лавки и шаркающей походкой двинулся к манящему прямоугольнику света.
За дверью было ещё свежее. Вверху, на улице, ещё гулял ветер, почти неощущаемый здесь, на глубине трёх метров. Юрий медленно поднялся по ступенькам, осторожно выглянул наружу. В ранних вечерних сумерках улица выглядела на удивление мирно. Ветер тихонько гонял по остаткам асфальта обломки веток, закручивая их в воронки.
Один из таких микросмерчей, в котором крутилось что-то белое, повернул к спуску в подвал. Прыгнул вниз по ступенькам, ударился о ноги человека и исчез, оставив после себя несколько веток и листок бумаги.
Юрий осторожно присел, взял листок, сдул пыль, перевернул.
С цветной фотографии сверкнуло яркое солнце. Большой грот, сложенный из необработанных камней, выбрасывал в неправдоподобно-синее небо вертикальную струю воды. Поднимаясь метров на семь, струя плавно изгибалась и падала вниз, поднимая тучу брызг. По окружности из грота били струйки поменьше. Они вылетали под разным наклоном, окутывая грот сплошной пеленой брызг и тумана. Искрились на брызгах солнечные блики, сверкала радуга.
Каждый охотник желает знать, где сидит фазан!
Большой фонтан в сквере имени Лермонтова приглашал всех желающих. И желающих было не счесть. Резвилась детвора, убегая от брызг воды. Особо смелые залезали на бетонное ограждение, отполированное до блеска тысячами рук и ног. И тогда раздавался громкий крик: «Куда? Не смей, упадёшь!» С подветренной стороны мамаши прогуливали малышей в колясках. На лавочках, в тени столетних деревьев, не было свободных мест, и воздух был наполнен радостью и покоем.
– Что там у тебя, Юра? – послышался сзади тихий голос.
– А, это ты, Иса. Тоже не сидится?
– Не сидится, Юра. На воздух захотелось. Здорово тут сегодня – весной пахнет. Так что это у тебя?
– На, смотри, – Юра протянул Исе фотокарточку.
– Фонтан…, – Иса разглядывал снимок, отодвинув его подальше от дальнозорких глаз. – Похоже, что семидесятые годы. Я тогда там с сыном гулял, со старшим. Что, не веришь? Правда. Такой он был.… Ни минуты на месте. Всё пытался на бортик залезть. И что ты думаешь? Залез! И прямо головой вниз бултыхнулся в фонтан. Я только за ногу успел схватить. Лет пять ему было.
– А где он сейчас, Иса?
– В Тюмени, нефтяник. Младший в Москве. Слава Аллаху, не захватили всего этого…, – Иса надолго замолчал.
– А я, помню, к этому фонтану на свидание шёл, – прервал молчание Юрий. – Штаны у меня были новые, ярко-синие. А туфли жёлтые. Прямо, как Незнайка. Прохожие оглядывались: для тех времён это было смело. А я всё думал, что скажет моя девушка…
– Ну и что сказала? – усмехнулся Иса.
– Не помню.… Столько лет прошло. Хотя.…Дай-ка фотографию! Точно! Вот на этой лавочке мы сидели, видишь. Сидели и спорили. Она хотела идти на вечер, на танцы, а я не соглашался. Хотел только с ней, с одной…
– И кто победил?
– Забыл. Но на танцах я точно тогда не был.
– Зря, – Иса снова взял снимок, – надо было уступить. С таким-то прикидом. А сколько раз я тут на книжном базаре бывал…Может, помнишь, по выходным там книжники собирались? Менялись, продава…
– Ни фига себе! – прервал Юрий. – Помнишь?! Да я сам там лет десять проторчал. Почти каждый выходной! То-то я смотрю: лицо вроде знакомое! Да разве с этой бородой кого- нибудь узнаешь! Ты где обычно располагался?
– Вот это да! Да ты на себя посмотри: борода, как у абрека, – засмеялся Иса. – Я почти всегда поближе к трамвайному мосту. А ты?
– А я, наоборот, в самом начале. Я, в основном, фантастикой увлекался. И ходил на базар очень долго. Он потом где только не был. В кинотеатре «Родина», в летнем зале. В «Машиностроителе» – это уже при Дудаеве…
– Нет, я тогда уже не ходил, – задумчиво протянул Иса. – Так, заходил несколько раз в «Машиностроитель». Поначалу там много народу было. А последний раз зашёл, в девяносто третьем, весной. Человек двадцать там было, не больше. Грустно…
Помолчали. Ветер то прекращался совсем, то вновь набирал силу. А высоко вверху он и вовсе не затихал и гнал, гнал на восток тяжёлые подсвеченные снизу тучи. На их фоне казалось, что разбитые дома с пустыми глазницами тоже движутся, только в другую сторону. Почему-то казалось, что назад, в прошлое.
– Иса, – сгоняя наваждение, спросил Юрий, – а ты разве здесь жил?
– Нет, около первой школы. В доме, где Госбанк, знаешь? Что там сейчас? Уговаривала же жена уехать.… Нет, остались…
– А где она, Иса?
Иса не ответил, отвернулся, сгорбился. Повисло тяжёлое молчание, и Юрий, не выдержав, заговорил, стремясь отвлечь, дать возможность не произносить вслух страшные слова.
– А я в этом доме жил. На третьем этаже. Окно из моей комнаты выходило во двор, а там рос громадный тутовник. Как хотелось в детстве на него прямо из окна вылезть… – Юрий мечтательно улыбнулся. – Только…
– Что – только, – подтолкнул Иса, поворачиваясь.
– Только я уже лет пятнадцать в микрорайоне живу. А здесь родители. Я же и пришёл сюда, чтоб отца забрать. Перед самым Новым годом… Семья там осталась. Как они там одни …
– А отец? – тихо спросил Иса.
– Во дворе, – отрешённо бросил Юрий. – Под тутовником. После Нового года как раз… Земля твёрдая была …
Коротким вздохом промчался по улице новый порыв ветра. Мелькнул в воздухе прямоугольник бумаги, упал, зацепившись краешком за вывороченный кусок асфальта. Ветер ненадолго разогнал тучи, и в свете заходящего солнца маняще заискрилась ещё одна цветная фотография.
А что там на ней? Не разглядеть.
Не разглядеть двум парам глаз из подвала.
Не разглядеть и через два оптических прицела.
Шесть ступенек вверх. Три коротких шага вперёд.
Ветер резко усилился, толкнул в грудь, словно желая вернуть его назад в подвал.
Подожди ветер, дай посмотреть, что там!
Ещё шаг, последний. Теперь наклониться. Ах, вот что на ней такое!
Два выстрела слились в один. Две пули ударили одновременно. Одна в спину, другая – в грудь. Никто не опоздал.
Юрий упал молча, далеко вытянув руку с зажатой в ней фотографией.
Коротко взвыл ветер, рванул, закрывая улицу чёрно-серым маскхалатом пыли.
– Юра! – в два прыжка Иса преодолел шесть ступенек. Шаг вперёд.
Два выстрела слились в один.
Сильнейший порыв ветра толкнул Ису в грудь, опрокинул, повалил назад, в подвал.
Две пули ударили в кирпичную стену, туда, где только что был человек. Ударили одновременно. Никто не опоздал.
Главное – успеть выстрелить первым.
Покидая не им разрушенный город, ветер собрал силы и коротким злым ударом повалил в январскую грязь стоящий на обочине дорожный указатель. На изрешечённом пулями листе металла ещё можно было разобрать надпись: «г. Грозный».
Макс Акиньшин. Жизнь и смерть подполковника Коломытова г. Белгород, Россия
Тринадцатого ноября в четыре часа пополудни, прервав мою подготовку к зиме, на нашу краснознаменную 3-ю областную психоневрологическую больницу упал метеорит. Я отложил в сторону ватник, к которому пришивал оторванные пьяным Прохором пуговицы, и направился изучать странное явление, прибывшее на ржавом «Пежо» с прогоревшим глушителем. Уж не знаю, как
