спустился с ним вниз, к машине.
— До свидания. — Богомолов поджал фиолетовые нитки губ.
— Да, и вот еще что… — На мгновение задержав ладонь собеседника в своей руке. Прокурор произнес задумчиво:
— Знаете, Константин Иванович, мы ведь с вами, по сути, делаем одно и то же дело. Только взгляды на это дело у нас принципиально разные.
— Да уж догадываюсь…
— А знаете, что в нашем деле главное?
— Что?
— Оставаться в русле реки, не прибиваясь ни к левому, ни к правому берегу. Все время быть на плаву — это главное. Прибиться означает остановиться в движении, стать мертвым грузом на берегу. Конечно, в реках случаются и водовороты, и мели, и подводные камни…
— К чему это вы?
— Я о Лютом… — вздохнул Прокурор, и только теперь Богомолов понял, почему этот загадочный человек столь любезно проводил его до подъезда; говорить о Нечаеве в своем кабинете ему по каким-то причинам не хотелось.
— И. что же? — напряженно спросил Константин Иванович, все еще не понимая, куда клонит собеседник.
— Он все это время плыл против. Против закона. Против вас. Против всех.
Он был один. Он имел все шансы утонуть. И теперь, согласитесь, этот человек заслужил выйти из воды сухим…
…Те несколько минут, которые обычно требуются, чтобы добраться от Кремля до Лубянки, Константин Иванович угрюмо молчал. Служебная «ауди» плавно плыла в плотном автомобильном потоке, и Богомолов, откинувшись на подголовник, воскрешал в памяти подробности недавней беседы. Искал подтекст, какое- нибудь скрытое объяснение происшедшему, а главное — оправдание и Лютому, и Прокурору.
Искал, но не находил.
Если Прокурор в глазах Богомолова был эдаким символом тотального скрытого контроля, то сам начальник УПРО в глазах многих был воплощением Закона. И уж если Константину Ивановичу приходилось идти на его нарушение, то лишь повинуясь приказу. Ведь приказ — тоже закон!
А то, что закон можно и должно защищать противозаконными методами, не укладывалось в его сознании.
Однако события этого дня визитом в четырнадцатый спецкорпус Кремля не закончились. Переступив порог приемной своего кабинета, Константин Иванович, едва взглянув на верного помощника подполковника Рокотова, сразу понял: произошло нечто совсем скверное.
— Что случилось? — вешая пальто в шкаф, спросил Богомолов, внутренне готовясь к самым неприятным неожиданностям.
— Полчаса назад пришли люди Хозяина. Открыли ваш кабинет, потребовали отпереть сейф… Это был приказ. Сами понимаете, ослушаться я не мог.
— Их интересовали документы, связанные с Лютым в частности и с «Черным трибуналом» вообще? — догадался Богомолов.
— Да. Все забрали: протоколы, фотоснимки, видеокассеты, рапорты…
— А пульт дистанционного управления взрывателем — тоже? — устало спросил Константин Иванович.
— Да… — тяжело выдохнул Рокотов.
— У них было письменное распоряжение?
— Просили передать на словах: если у вас возникнут вопросы — обращайтесь в кабинет номер один. Очень извинялись за такую бестактность.
Знаете, товарищ генерал, у меня возникло впечатление, что они сами чем-то напуганы. Хозяин никогда не позволил бы себе такого неуважения к вам. Наверное, и он приказывал не по доброй воле.
Богомолов со вздохом уселся на край стула. Зашелестел целлофаном сигаретной пачки, закуривая, щелкнул зажигалкой.
— Послушай… Там у меня в сейфе бутылка «Столичной» стояла. Ее-то, надеюсь, они оставили? — неожиданно для Рокотова спросил Богомолов.
— При мне не выносили, — улыбнулся тот.
— Вот и давай ее сюда. И два стакана. Жаль, что Савелия и Андрюшки здесь нет. Сейчас бы накатили под самое некуда…
— Это дело поправимое, — понимающе улыбнулся Рокотов и потянулся к телефону. — Так что, позвонить им, Константин Иванович?
— А что, и позвони, — согласился Богомолов. — Тем более что у меня для них есть кое-какие новости.
Через полчаса Говорков и Воронов уже были в кабинете генерала на Лубянке.
— Что, наши планы меняются? — первым делом спросил Савелий начальника.
Потом увидел на столе бутылку водки…
— Раздевайтесь, ребята, присаживайтесь. — Константин Иванович жестом пригласил их за стол. — Не то чтобы планы менялись, просто я тут кое-что узнал, хочу, чтобы вы были в курсе. Ну, по маленькой?
Все четверо чокнулись, выпили и закусили солеными огурцами, которые генерал считал самой лучшей закуской в мире и всегда держал пакет с ними в маленьком холодильнике.
— Вы, конечно, понимаете, — начал Богомолов, — что речь пойдет о моем визите в Кремль. В общем, главное! Лютого в «Лефортове» уже нет!..
— Как нет? — в один голос воскликнули Андрей и Савелий. — Сбежал?
— Нет, не сбежал, — стал объяснять генерал. — По приказу Хозяина из моего кабинета изъято все, что касалось и Лютого, и «Черного трибунала». Все очень серьезно. Хозяин намекнул мне, что Лютый должен выйти сухим из этой истории: как я понимаю, Лютый действовал вовсе не по собственной инициативе. А вину за все убийства возьмет на себя… Догадайтесь кто?
— Никаких проблем: господин Серебрянский, — спокойно ответил Савелий.
— Именно так, Савелий, именно! Как всегда — ты в самую точку! Хозяин говорил мне, что вопрос С этим типом уже решен. Так что, ребята, теперь вы знаете правду о Лютом. Не могу сказать, что мне нравится замысел Хозяина, но факт остается фактом.
Они выпили еще. Закусили. Немного помолчали.
Савелий закурил и произнес:
— Как бы то ни было, Константин Иванович, а я почему-то даже рад за Лютого. Помните, товарищ генерал, я говорил, что он вызывает у меня уважение?
Какой боец! Таких людей раз-два и обчелся! Когда я с ним дрался, то был просто удивлен — он такие приемы знает, что с ним даже мне опасно иметь дело! Так, значит, мы еще встретимся с ним? Хотелось бы мне с этим парнем один на один сразиться, но уже ради спортивного интереса!
— Понимаю тебя, крестник, — мягко улыбнулся генерал. — И все-таки действия Хозяина кажутся мне чересчур своеобразными… Ладно, проехали…
— А наши действия? — напомнил Воронов. — Они как, без изменений?
— Все по-прежнему, — подумав, ответил Богомолов. — Миллера надо конечно же брать и ставить точку в этом деле. К тому же, думаю, увидев вас, Немец вряд ли заподозрит что-нибудь. Как-никак вы были его телохранителями. А насчет «Саппоро» можете придумать сказку. Хотя это, скорее всего, и не понадобится. В общем, как и планировали, берете его в аэропорту.
Выпили еще по одной, захрустели огурчиками. Неожиданно Богомолов спросил:
— Где Новый год-то собираетесь отмечать? Вероника-то приедет в Москву, а, крестник?
— Да учится она, — расстроенно сообщил Савелий. — Звонила, извинялась, даже к себе приглашала. Но вот в Россию никак не может вырваться. К тому же у нее собственная картинная галерея открывается.
— Вот оно что, — протянул Богомолов. — Ну, насчет поездки к ней я тебе пока ничего не буду обещать — дел у нас еще невпроворот. А в январе, думаю, организуем тебе встречу с любимой женщиной…
