Я наклонилась и провела рукой по тому, что выглядывало из чемодана. Пальцы коснулись чего-то гладкого и мягкого. Сергей потянул за шнурок, и в свете лампы я увидела складки ткани.
— Достань, — сказал он.
Я приподняла ткань и поняла, что это было свадебное платье. Старый шелк хорошо сохранился. Вместе мы разложили на столе тяжелое платье. Отделка стеклярусом показалась мне изумительной, а завитки на вышитом корсаже напоминали спиральные солнца Ван Гога. Я готова была поклясться, что почувствовала запах фиалок, исходящий от ткани. Сергей открыл еще один ящик и извлек из него что-то завернутое в папиросную бумагу. Пока я разглаживала юбку, он положил на стол у верхней части платья золотой венец и фату. Шлейф платья был украшен голубыми, красными и золотыми атласными лентами. Цвета русских дворян.
Сергей смотрел на платье, вспоминая о былых днях, более счастливых. Я догадалась, о чем он хочет меня попросить.
Наша с Дмитрием свадьба состоялась вскоре после моего шестнадцатого дня рождения, среди хмельного аромата тысяч цветов. Весь предыдущий день Сергей потратил на то, чтобы найти самых лучших в городе флористов и частные ботанические сады. Вечером, когда он со слугой привез целую машину экзотических растений, их руки были все в царапинах. Они превратили вестибюль «Москва — Шанхай» в благоухающий сад, Розы сорта «дачис оф брабант» со сложенными надвое лепестками наполняли воздух сладким малиновым ароматом. Гроздья ярко-желтых чайных роз «перле де жардин» с запахом только что размельченного чайного листа свисали из лоснящейся темно-зеленой листвы. Между пышными розами Сергей поместил изящные белые каллы и венерины башмачки. Вдобавок к этому пьянящему букету запахов Сергей поставил на столы оловянные чаши с черешнями, порезанными дольками яблоками, гроздьями винограда, так что в конце концов все ароматы смешались в одно чувственное безумие.
Сергей ввел меня в коридор, и Дмитрий, обернувшись к нам, застыл, словно зачарованный. Когда он увидел меня в свадебном платье Марины с букетом фиалок в руках, у него на глаза навернулись слезы. Он бросился ко мне, его гладко выбритая щека прижалась к моей.
— Аня, наконец-то, — прошептал он. — Ты стала принцессой и сделала меня принцем.
Мы были людьми без гражданства. Наш брак мало что значил в глазах церкви или правительства Китая и других стран. Но благодаря связям Сергею удалось разыскать одного французского чиновника, который согласился выступить в роли священника на нашей свадьбе. К сожалению, у бедняги так разыгралась сенная лихорадка, что ему приходилось каждые несколько секунд останавливаться, прикладывать к воспаленному носу платок и сморкаться. Позже Люба рассказала мне, что чиновник приехал рано и, увидев розы, бросился к ним и стал вдыхать их аромат, как измученный жаждой путешественник пьет воду, найдя источник. Он знал, что цветы вызовут у него аллергию, но не мог удержаться.
— В этом сила красоты, — сказала она, разглаживая мою фагу. — Пользуйся ею, пока можешь.
Во время брачного обета Сергей стоял рядом со мной, а Алексей и Люба чуть позади. Амелия сидела в стороне от всех, у декоративного окна. В отделанном оборками красном платье и шляпе она казалась гвоздикой посреди роз. Она потягивала шампанское из рифленого бокала и смотрела на нарисованное голубое небо, как будто мы были на пикнике и ее внимание отвлеклось на что-то другое. Но в тот день я была так счастлива, что даже это проявление неуважения с ее стороны показалось мне забавным. Амелия терпеть не могла, когда в центре внимания оказывалась не она. Но никто не сделал ей замечания, не сказал, что так вести себя по меньшей мере невежливо. В конце концов, она ведь пришла на свадьбу и надела нарядное платье. Но зная ее отношение ко мне, можно было сказать спасибо и за это.
Когда клятвы были произнесены, мы поцеловались. Люба, с иконой святого Петра в руках три раза обошла вокруг нас с Дмитрием, а ее муж и Сергей щелкнули хлыстами и закричали, чтобы отогнать злых духов. Французский чиновник завершил церемонию, чихнув так громко, что опрокинулась одна из ваз. Она упала на пол и разлетелась на осколки, а к нашим ногам устремился пахучий ручеек с лепестками цветов.
— Прошу прощения, — стал извиняться француз.
— Нет, нет! — закричали все. — Это к счастью. Вы испугали дьявола.
Сергей сам подготовил свадебный банкет. В пять утра он уже привез в клубную кухню купленные на базаре свежие овощи и мясо. Его волосы и пальцы пропитались запахами экзотических для этих мест растений, которые он своими руками резал и измельчал, чтобы на банкете мы смогли насладиться баклажанной икрой, солянкой, сваренной на пару лососиной и стерлядью в шампанском соусе.
— Господи Всемогущий! — пробормотал чиновник, обводя глазами столы с едой. — Я всегда был благодарен судьбе за то, что родился во Франции, но теперь начинаю жалеть, что я не русский!
— В России жениха и невесту всегда кормят матери, как птенцов, — ласково произнес Сергей, нарезая тонкими кусочками мясо и подавая их Дмитрию и мне. — Сегодня я для вас обоих буду матерью.
Глаза Сергея светились от счастья, но было видно, что он устал. Его лицо было бледным, губы потрескались.
— Вы потратили слишком много сил, — сказала я ему. — Прошу вас, отдохните, давайте мы с Дмитрием поухаживаем за вами.
Но Сергей покачал головой. Этот жест за несколько последних месяцев перед свадьбой стал для него характерным. Сергей бросил привычку курить по вечерам опиум так же легко, как кто-то другой мог бы отказаться от надоевшего хобби, и полностью переключился на подготовку к сегодняшнему дню. Он начинал трудиться с первыми лучами солнца, строя еще более грандиозные планы, чем за день до этого. Он купил нам с Дмитрием квартиру недалеко от своего дома, но отказывался вести нас туда. «Не сейчас, — говорил он. — Вы ее увидите, когда там все будет закончено. После свадьбы, в первую брачную ночь». Сергей утверждал, что нанял плотников, но когда возвращался домой, от него исходил сильный запах смолы и опилок, и я стала подозревать, что он решил украсить квартиру самостоятельно. Несмотря на все уговоры отдохнуть, он не соглашался.
— Не беспокойся обо мне, — говорил Сергей, касаясь мозолистыми пальцами моего подбородка. — Ты даже представить себе не можешь, как я счастлив. Я чувствую, что жизнь снова течет в моих венах, я слышу ее музыку. Как будто рядом со мной она…
Мы ели и пили до самого утра, пели народные русские песни, били бокалы, чтобы показать, что мы не боимся ничего, что могло бы разрушить наше счастье. Когда мы с Дмитрием уже собирались уходить, Люба принесла мне охапку роз.
— Искупайся и в воду насыпь лепестки, — сказала она. — Потом дай Дмитрию выпить этой воды, и он не разлюбит тебя никогда.
Сергей отвез нас с Дмитрием прямо к двери нашего нового дома. Он опустил ключи в руку Дмитрия, расцеловал нас обоих и сказал:
— Я люблю вас, как собственных детей.
Когда машина Сергея скрылась из виду, Дмитрий толкнул матово-стеклянную дверь, и мы побежали через прихожую, потом по лестнице на второй этаж. В этом двухэтажном здании наша квартира была одной из трех квартир на верхнем этаже. На двери красовалась золотая табличка с фамилией жильцов: Любенские. Я провела пальцами по красивым наклонным буквам. Теперь это будет моя фамилия. Любенская… Мне стало одновременно и радостно, и грустно.
Дмитрий показал мне удивительно красивый ключ из кованого железа с парижским кольцом.
— Чтобы никогда не расставаться, — сказал он. Мы переплели наши пальцы и вместе повернули ключ в замочной скважине.
Гостиная в нашей квартире оказалась очень просторной, с высокими потолками и большими окнами, которые выходили на улицу. Занавесок не было, но над окнами уже установили деревянные карнизы с ламбрекенами. За стеклом я увидела ящики с цветущими фиалками. Я улыбнулась: мне понравилось, что Сергей посадил у нас любимые цветы Марины. В комнате был камин, напротив него стояла уютная французская софа. Пахло лаком и новой мебелью. Мой взгляд остановился на прозрачном стеклянном шкафу в углу комнаты. Я прошлась по ковру ручной вязки и приблизилась к шкафу, желая увидеть, что в нем находится. Из-за стекла на меня весело смотрели матрешки, Я зажала рот рукой, стараясь не заплакать.
