арктических льдах.
После «Зари» Коломейцев получает в командование первый, самый большой в мире ледокол «Ермак», недавно построенный по проекту адмирала Макарова. На нём Коломейцев совершает несколько полярных плаваний. После начала Русско-японской войны Коломейцев, уже 38-летним капитаном с большим плавательным стажем, со знанием дальневосточного театра, с большим командирским опытом и с характером, закалённым в полярных экспедициях, получает в командование миноносец «Буйный» в эскадре адмирала Рожественского.
Таков был жизненный путь командира, который проявил не только храбрость и высокую степень командирской сноровки, но также инициативу, оставившую яркий след в Цусимской драме.
Миноносец «Буйный» подошёл вплотную к тонущему броненосцу «Ослябя», но так как в это время броненосец лёг на левый борт, показал правый винт и начал погружаться носом в воду, то миноносцу пришлось отойти, дав задний ход. Картина плавающих в воде 400 человек из команды «Осляби» была, согласно рапорту командира миноносца, потрясающей. Немедленно был спущен вельбот, на котором мичман Владимир Иосифович Храбро-Василевский с двумя гребцами направились спасать плавающих в стороне, тогда как с миноносца при помощи бросательных концов спасали плавающих вблизи.
Всего «Буйный» подобрал 204 человека, а миноносец «Бравый» — несколько меньше. За это время русская эскадра уже удалилась вперёд, а к миноносцам приблизились японские лёгкие крейсера, которые открыли по ним жестокий огонь. На «Бравом» была снарядом сбита фок-мачта. На «Буйном» ранен осколком один человек, а четыре ослябца убиты в воде. Задерживаться дольше было нельзя и, как только были сняты люди с вельбота, последний пришлось бросить и, к сожалению, ограничиться только благословением ещё четырём ослябцам, которых уже не удалось подобрать.
Было 3 часа 30 минут, когда миноносец дал ход и начал уходить, отстреливаясь из всех пушек. В машине появился стук — оказалось, что миноносец погнул свои винты об обломки «Осляби». Догоняя эскадру, увидели, как вспомогательный крейсер «Урал» стоял, сильно накренившись, и спускал шлюпки. Помощь оказывали другие корабли.
«Буйный» шёл в хвосте колонны крейсеров и миноносцев, когда с него увидели, что впереди медленно двигался горящий броненосец. Мысль о «Суворове» мелькнула у всех, но узнать русский флагманский корабль в бесформенной горящей массе было невозможно.
С юго-востока приближались японские броненосные крейсера, которые открыли огонь по горящему кораблю. Если это «Суворов», то следует немедленно к нему подойти, пока его не прикончили броненосные крейсера адмирала Камимуры. Капитан 2-го ранга Коломейцев сообщил команде о своём намерении подойти к терпящему бедствие броненосцу. Команда стойко выслушала, обнажила головы и истово перекрестилась.
«Подходя к этому кораблю, — пишет в своём рапорте Коломейцев, — я своим глазам не верил. Да, это он — „Суворов“, но в каком виде? Мачты сбиты, обе трубы повалены, весь борт, где нет брони, избит, как решето, краска по борту обгорела, и изнутри вырываются яркие языки пламени пожара Это не корабль, а какая-то жаровня вроде тех, что употребляются для печения каштанов…»
И на этот избитый корабль продолжали падать японские снаряды. Справа недвижно стояло ещё одно судно — транспорт-мастерская «Камчатка». И она была под обстрелом. Большой столб дыма поднялся из середины этого корабля. Когда дым рассеялся, то трубы уже не было.
В это время на «Суворове» увидели приближающийся миноносец, который приняли за японский. Раздалась команда:
— К орудиям. К отражению минной атаки.
Но, ещё вовремя, разузнали русский миноносец. На броненосце тщетно ждали, что подойдёт или «Бедовый», или «Быстрый», как им полагалось это сделать согласно инструкциям адмирала Рожественского. Русская эскадра три раза возвращалась или нагоняла «Суворов», но ни разу ни один из этих двух миноносцев не подошёл к «Суворову». Крейсер «Жемчуг» в это время сам испытывал затруднения, так как в конце первой фазы боя пошёл в минную атаку на японскую эскадру, получил несколько попаданий и был отбит. Но, к чести русских моряков, к флагманскому броненосцу подошёл миноносец, в обязанности которого подойти не входило. Увы, из большого количества крейсеров и миноносцев, проходивших мимо «Суворова», этот миноносец оказался единственным, который не побоялся лавины снарядов, осыпавших «Суворова». К тому же на этом миноносце, кроме 75 человек собственной команды, находилось 204 человека, спасённых с броненосца «Ослябя», которые заполнили буквально каждое свободное место на миноносце. И с этим живым грузом, который уменьшал боеспособность миноносца, «Буйный» без колебания подошёл к подбитому броненосцу, находящемуся под интенсивным обстрелом шести японских броненосных и многих лёгких крейсеров.
На счастье, броненосец медленно шёл, обращённый подветренным бортом к японским крейсерам. Туда, в сторону неприятеля, несло дым, языки пламени и волны палящего жара. «Буйный» держался на ходу с наветренного борта броненосца, которым миноносец оказался скрытым от глаз противника. Коломейцев в рупор спросил, чем он может быть полезен. Находившийся на срезе флаг-капитан Клапье де Колонг приказал лейтенанту Крижановскому просемафорить руками: «Примите адмирала». На это Коломейцев в рупор ответил, что у него, к сожалению, нет шлюпки. Находившиеся на броненосце капитан 2-го ранга Семёнов, прапорщик Вернер Иванович фон Курсель вместе с боцманом Наумовым и несколькими матросами начали из полуобгорелых коек и обрывков снастей мастерить что-то вроде плота, на котором рассчитывали спустить адмирала на воду и так перевести его на миноносец.
В это время Коломейцев произвёл манёвр, который, по отзыву Семёнова, можно сделать только раз в жизни, только по вдохновению. «Сухопутные читатели, конечно, не смогут представить себе весь риск манёвра, но морякам оно должно быть понятно. Он пристал с наветренного борта искалеченного броненосца с его повисшими исковерканными пушечными полупортиками, торчащими враздрай орудиями и перебитыми стрелами сетевого ограждения. Мотаясь на волне, миноносец то поднимался своей палубой в уровень со срезом, то уходил далеко вниз, то отбрасывался от броненосца, то стремительно размахивался в его сторону, каждое мгновение, рискуя пропороть свой тонкий борт о любой выступ броневой громады».
На «Буйном» команда стояла густо по борту с койками, которыми пользовалась, как кранцами, когда миноносец наваливало на броненосец. Но не обошлось без аварий. Выстрел броненосца задел за тумбу 47- миллиметрового орудия и повредил площадку 3-дюймового орудия. Выстрел обрубили…
Тем не менее адмирала пришлось ждать. Когда ему предложили перейти на миноносец, Рожественский категорически отказался. Потом приказал собрать штаб. Это приказание было невыполнимо. Удалось разыскать в боевой рубке полковника Филипповского, угоревшего от дыма, с лицом, точно израненным дробью и покрытым потёками крови, перемешанной с копотью. Он еле держался на ногах. Затем — лейтенанта Леонтьева с израненными руками, мичмана Демчинского, также раненого, а остальных было не докричаться. Жилая палуба была во тьме и полна гари и удушливых газов. В ней царило мёртвое молчание. Очевидно, все постепенно потеряли сознание и угорели, когда вентиляторы качали не свежий воздух, а дым и газы. Но в машинах ещё кто-то находился, так как броненосец медленно двигался. Это была жалкие остатки от экипажа броненосца, насчитывавшего 900 человек.
Когда уцелевшие штабные работники собрались, то адмиралу доложили:
— Ваше превосходительство, пожалуйте.
Адмирал молчал и качал головой. Никто раньше не догадался сделать ему перевязку. От всех попыток он сердито отказывался, отвечая, что это пустяки. Его одежда была изорвана и в кровавых пятнах. Вокруг раненой головы было обмотано полотенце, пропитавшееся кровью.
— Что вы разглядываете! — вдруг закричал Курсель. — Берите его! Видите — он почти без чувств от ран.
Все словно ждали этого возгласа. Все сразу заговорили, заторопились. Несколько человек полезли в башню, где находился Рожественский. Адмирала приподняли под руки… но, едва он ступил на левую ступню, как мучительно застонал и впал в полное беспамятство. Это было и лучше. Тяжёлое тело адмирала было трудно вынести из башни, не причинив ему дальнейшей боли.
На руках адмирала перенесли на носовой срез узким проходом между башней и раскалённой стеной верхней батареи и отсюда по спинам матросов, стоявших на откинутом полупортике и цеплявшихся по борту, спустили или, вернее, сбросили на миноносец, выбрав момент, когда «Буйный» поднялся на волне и
