[Кафка Ф. Замок. Новеллы и притчи. М.: Политиздат, 1991. С. 177].
Обожествление случайностей служит, конечно, известной рационализацией для любого народа, не являющегося хозяином своей судьбы. См., например, Steinberg A. S. Op. cit.: 'Именно Случай стал решающим элементом в структуре еврейской истории. И Случай… на языке религии назван Провидением' (S. 34).
Некий русский писатель однажды сказал, что панславизм 'возбуждает непримиримую враждебность к Западу, болезненный культ всего русского;… спасение мира пока еще возможно, но оно может прийти только через Россию… Панслависты, всюду видя врагов своей идеи, преследуют всех, кто не соглашается с ними…' (Berard V. L'Empire russe et le tsarisme. 1905). См. также: Bubnoff N. V. Kultur und Geschichte im russischen Denken der Gegenwart // Osteuropa: Quellen und Studien. 1927. Heft 2. Kapitel 5.
Эренберг (Ehrenberg H. Op. cit.) подчеркивает это в своем эпилоге: идеи Киреевского, Хомякова, Леонтьева 'возможно, вымерли в России после революции. Но теперь они распространились по всей Европе и живут сегодня в Софии, Константинополе, Берлине, Париже, Лондоне. Русские, и определенно — ученики названных авторов… публикуют книги и издают журналы, которые читаются во всех европейских странах. Через них представлены идеи их духовных отцов. Русский дух стал европейским' (S. 334).
О бюрократизации партийных машин образцовой работой еще остается: Michels K. Political parties; a sociological study of the oligarchical tendencies of modern democrasy. Glencoe, 1949. (Немецкое издание 1911 г.)
Staehlin K. Die Entstehung des Panslawismus // Germano-Slavica. 1936. Heft 4.
M. H. Катков: 'Всякая власть — от Бога, но русскому Царю суждено было особое назначение, отличающее его от остальных правителей мира… Он преемник Цезареи Восточно-Римской Империи… основателей той же ветви веры христианской… В этом тайна глубокого различия между Россией и всеми другими народами мира' (цит. по. Baron S. W. Modern nationalism and religion. 1947).
Победоносцев в своих 'Размышлениях русского государственного человека' (Pobyedonostzev K. P. Reflections of a russian statesman. L., 1898) пишет: 'Власть существует не для себя одной, а ради любви божией. Это служба, в которую люди посвящены. Отсюда исходит беспредельная, ужасающая сила власти и ее беспредельное и ужасное бремя' (р. 254). Или еще: 'Закон — это силки не только для простого народа, но и… для самих администраторов, занятых в управлении им… Если на каждом шагу исполнитель закона в нем самом натыкается на ограничивающие предписания… тогда всякий авторитет растрачивается в сомнениях, ослабляется этим законом… и сокрушается страхом ответственности' (р. 88).
По Каткову, 'правительство в России означает нечто совсем иное чем то, что понимают под этим словом в других странах… В России правительство в самом высоком смысле слова есть Верховная Власть в действии…' (цит. по: Olgin М. J. The soul of the russian revolution. N.Y., 1917. P. 57). В более рационализированной форме мы встречаемся с теорией, будто 'правовые гарантии нужны в государствах, основанных на завоевании, находящихся под угрозой столкновения классов и рас; в России с ее гармонией классов и дружбой рас эти гарантии излишни' (Kohn Н. Op. cit.).
Хотя идолопоклонство перед властью было менее выражено в пангерманизме, там всегда существовала определенная антиправовая тенденция, ясно выходящая наружу, например, у Фриманна (Op. cit.). Он уже в 1912 г. предлагал введение того 'превентивного ареста' (Sicherheitschaft), т. е. ареста без какого-либо правового основания, который потом использовали нацисты для наполнения концентрационных лагерей.
Существует, конечно, известное сходство между организацией французской толпы во время дела Дрейфуса (см. с. 171 наст. изд.) и русскими погромными группами типа 'черных сотен' (в которых 'собралось самое дикое и культурно неразвитое отребье старой России и которые поддерживали контакт с большинством православного епископата' (Fedotov G. Op. cit.) или 'Союза русского народа' с его секретными боевыми дружинами, набираемыми из низших агентов полиции, оплачиваемых правительством и руководимых интеллектуалами (см.: Cherikover Е. New materials on the pogroms in Russia at the beginning of the eighties // Historische Shriften (Vilna). Vol. 2. P. 463; Gelber N. M. The Russia pogroms in the early eighties in the light of the austrian
