только. У него, говорят, уши рыжие. Так этот даже на птицеферму забрался. А прошлым летом на коз напал — ребятишки их пасли, перепугались насмерть. Часто люди с ним сталкиваются. Никого, говорят, не боится, но на людей пока ни разу не нападал. А все ж таки в одиночку никто в лес не ходит.
Мужчины еще раз опрокинули по стопке.
— Ты закусывай, закусывай, — сказал Строев, пододвигая к гостю тарелку с огурцами. — А ты чего возле дома торчал? Уж не жить ли там собрался?
— Угадал, дядя Степан.
— Да ты внутри-то был? Крыша в дырах, пол прогнил, в стенах щели, печь обвалилась. Все ваше семейство разъехалось, твои родители последними были. Как бабку схоронили, так и уехали, ты уж в армии был. С тех пор там никто и не жил. Сколь лет уж прошло.
— Да, дом, конечно, надо будет подремонтировать, — согласился Сиверцев. — Ничего, справимся. А первое время в леспромхозовской общаге поживем.
— Не смеши, Коля. Видел я их халупу. Там зимой в тулупах спят, а летом не знают, куда по ночам от комаров деться. Ты когда переезжать собираешься?
— Через три дня уже надо на работу выходить. А своих думаю в начале лета привезти, как учебный год закончится. В городе придется комнату в общежитии освобождать.
— Ну, вот что. Ты шибко-то не торопись. Жилплощадь в городе освободить успеешь. Я с председателем поговорю, мужиков соберу после посевной. За неделю дом твой подлатаем. Крышу перекроем, хотя бы первый этаж в порядок приведем, чтобы жить можно было. Печь я сам тебе переберу. А дальше уж своими силами со временем все подправишь.
— Да вроде неудобно как-то помощи просить. Не заслужил я таких почестей.
— Что ты опять заладил, неудобно да неудобно. С каких это пор таким скромником стал? Я ж не только о тебе, я о всей детворе нашей беспокоюсь. Учителей-то у нас шибко не хватает. Марья Федоровна не раз жаловалась. Помнишь ее? Учительша твоя ведь была. Директор сейчас.
— Да как не помнить! Я даже видел ее уже сегодня, разговаривал с нею.
— Ну вот, сам все должен понимать. Как жилье будет человеческое, так и у жинки твоей дела пойдут лучше. А иначе померзнет полгода да и плюнет на все, сбежит отсюда. Или, не ровен час, захворает она или дочка.
— А вот за это, дядя Степа, можно не переживать, — Сиверцев рассмеялся. — Здоровье у моей Натальи отменное, ни разу в жизни даже не чихнула. И дочка вся в нее.
— Раз на раз не приходится. Ну, стало быть, решено. Так все и сделаем. А потом можешь привозить своих.
Сиверцев взглянул на часы и встал из-за стола.
— Извини, дядя Степан, но мне пора. Я сюда на попутке добрался, сейчас этот парень обратно поедет, обещал подхватить меня у правления. Я еще заеду на неделе.
— Ну что ж, не буду тебя задерживать, коли так.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Каждый вечер Сиверцев возвращался из леспромхоза в свой старый дом, где к его появлению уже кипела работа. Стараниями Строева и колхозников, призванных им на помощь, дом все более обретал жилой вид. Второй этаж по-прежнему оставался заколочен, но крыша была перекрыта, стены проконопачены, а окна первого этажа сверкали новыми стеклами. Строев полностью перебрал печь и даже привез на колхозной лошадке воз дров. Кроме того, мужики восстановили забор.
Когда ремонт большей частью был закончен, Сиверцев на леспромхозовском грузовике отправился в город за семьей.
К назначенному сроку у дома собрались мужики, пришедшие помочь с разгрузкой. Ожидая новоселов, колхозники толпились у крыльца, переговариваясь меж собой.
— Дядя Степан, долго ждать-то? — спросил кто-то нетерпеливо.
Сидевший на крыльце Строев неспешно поднял голову, взглянул, прищурившись, на солнце и невозмутимо сказал:
— Жди себе. Чего торопиться? Скоро должны быть.
— Может, застряли где, — предположил тракторист Наскоков.
— Не должны, — возразил Строев. — Сейчас не распутица, дороги сухие. Не суетись, покури. Подождем, чай, не под дождем.
— Да чего там! — воскликнул рыжий Борька, известный на всю округу гармонист. — Ждать — не устать! Слышь, Василич, а угощение-то будет? Никола как-то эту тему не поднимал.
— А что, «спасибо» уже не в почете? — язвительно осведомился Строев.
— «Спасибо», сам знаешь, дядя Степан, в стакане не булькает и в карман его не положишь. Кроме того, людей уважить полагается — новоселье, все-таки, соседи теперь, как-никак. С ремонтом, опять же, помогали.
— Много ты напомогал, балабол, — усмехнулся Наскоков.
Борька не успел ответить. В калитку вбежал племянник Строева Егорка и крикнул:
— Едут!
Из-за поворота показался грузовик, груженный мебелью.
— Хорош курить, мужики, — скомандовал Строев, втоптав «беломорину» в землю. — За дело.
Едва машина развернулась и заехала во двор, кузовом к крыльцу, мужики открыли задний борт. Борька тут же забрался в кузов.
Из кабины выпрыгнул Сиверцев. Махнув мужикам, он обошел кабину и помог спуститься девочке и молодой красивой женщине. Поздоровавшись с колхозниками, Сиверцев представил им своих:
— Вот она, моя Наталья. А это Настя.
— Ну что ж, давай, хозяйка, показывай, куда что нести, — сказал Строев и полез вслед за Борькой в кузов.
Сиверцева улыбнулась и взглянула на мужа.
— Пусть Николай командует.
Мужчины принялись за работу. Шифоньер, диван, кровать и прочая мебель друг за другом перекочевывали из кузова в дом.
— Дайте и мне хоть что-нибудь унести, — с улыбкой попросила Сиверцева.
— Тут и без вас носильщиков хватает, — откликнулся Наскоков. — Вы лучше в дом идите, там хозяйничайте.
Сиверцева послушалась его совета и ушла в дом, захватив все-таки с собой коробку с посудой.
— Бог в помощь, — послышался ровный басовитый голос.
У калитки стоял мужчина в черной рясе священнослужителя. Он был высок, лет тридцати, в очках, с аккуратной рыжеватой бородкой.
— Бог-то бог, да и сам бы помог! — весело отозвался рыжий Борька.
— Отчего же не помочь добрым людям, — согласился чернец, сильно окая.
Взвалив на спину тюк с бельем, священник направился к дому. Заметив удивленный взгляд Насти, Егорка пояснил:
— Это отец Василий. Вон, видишь, церковь стоит, — Он указал на купол церквушки. — Он там попом работает.
— Не работаю, а служу, — поправил парнишку священник, выходя из дома уже налегке.
Он снова направился к машине за очередным грузом.
Настя стояла у крыльца и с явным неудовольствием озиралась вокруг. Похоже, от переезда она совсем не испытывала никакого восторга.
— Меня Егором зовут, — решил завязать знакомство парнишка.
— Знаю, — без всякого энтузиазма ответила Настя. — Слышала уже.
— А ты чего такая кислая? — спросил Егорка. — Обидел кто? Или село наше не нравится?
