знакомыми, словно он уже много раз видел этот взгляд?
Морда волчицы была у самого лица Виктора, он остро чувствовал запах крови, исходящий от оскаленной пасти хищницы. Волчице стоило лишь сомкнуть челюсти, чтобы разорвать ему горло. Но все же она не тронула человека. Мягко ступая, волчица отступила от распростертого тела и неслышно ушла в ночь.
Шумно выдохнув, Виктор уронил голову на землю. Никогда ему еще не было так хреново, но вместе с тем он все же испытывал чувство облегчения. Все сложилось не так уж и плохо, не пришлось взять грех на душу. И отмазка железная — все планы спутал дикий зверь, он тут ни при чем. А теперь, сославшись на ранение, можно будет вообще по-тихому отойти от дел и развязаться с Фомой.
Пиджак намок от крови, при малейшем движении грудь пронзала острая боль. Но оставаться в гараже было опасно. Ведь, не ровен час, кто-нибудь заглянет в распахнутые ворота гаража. Слава богу, что выстрел, кажется, не привлек ничьего внимания. Не хотелось бы объяснять ментам, что он делает здесь, среди трупов.
Превозмогая боль, Виктор перевернулся на живот, потом сел на колени. Левая рука висела плетью, пальцы почти не шевелились. С трудом приподнявшись, Виктор доковылял до трупа Шнура и забрал оба пистолета. На растерзанные трупы хозяев гаража он старался не смотреть — от такого жуткого зрелища можно было вывернуться наизнанку, а то и вовсе хлопнуться в обморок. Покинув гараж, Виктор направился к своей машине.
Отъехав подальше от привокзальной площади, он свернул в темный дворик. Управлять автомобилем одной рукой оказалось чертовски сложно, к тому же Виктор чувствовал, что быстро слабеет от потери крови. В таком состоянии он вряд ли смог бы доехать даже до моста. Если же вдруг его остановят менты — пиши пропало. Необходимо было срочно известить о случившемся хозяина. Хотелось бы, конечно, вообще смыться. Но, во-первых, без медицинской помощи Виктор сейчас реально может загнуться — в больницу с огнестрелом лучше не соваться, а у Фомы с этой стороны все схвачено. Во-вторых же, Фома все равно найдет, от него не спрятаться.
Тщательно продумав, что и как сказать, Виктор взялся за телефон и набрал номер.
Фома среагировал на сообщение мгновенно. Не прошло и пятнадцати минут, как за Виктором прибыли его посыльные. Сам Виктор к этому моменту уже отключился, сказалась потеря крови.
Очнувшись, он обнаружил себя лежащим на кушетке в какой-то комнате, без рубашки. Его простреленная ключица была умело перебинтована, видимо, доктор, находившийся на содержании у Фомы, уже успел позаботиться о нем.
Прямо над собой Виктор увидел мрачную физиономию Сома. Громила внимательно смотрел в лицо парня.
— Он очнулся, босс, — громко произнес Сом.
Тут же Виктор увидел Фому. Отстранив телохранителя, хозяин грозно потребовал:
— Рассказывай все подробно.
— Там был волк, — прохрипел Виктор, рассказав, как вместе с Шнуром приехал в гаражи. — Тот самый, что был в «Афродите».
— Что ты лепишь, придурок!
— Это правда. Там был волк. Я видел его.
— Кто тебя поцелил?
— Это вышло случайно. Шнур метил в волка, попал в меня.
Фома схватил Виктора за горло и сжал пальцы. Волчий взгляд хозяина всверлился в самый мозг.
— Не гони мне туфту, парень, — свирепо произнес Фома.
— Это правда, — прохрипел Виктор, задыхаясь.
Фома отпустил его и кивнул Сому. Рука громилы легла на забинтованную ключицу Виктора. От дикой боли Виктор едва не потерял сознание, а голос Фомы бил в мозг тяжелым молотом:
— Почему Шнур стрелял в тебя? Отвечай!
— Я сказал всю правду, — простонал Виктор, чуть не плача от боли. — Почему вы мне не верите?
Фома жестом велел Сому отпустить парня, потом произнес:
— Я скажу, почему не верю тебе. Верный человечек капнул, что девочка опять смылась, а потом менты в больницу нагрянули. Кто-то предупредил и их, и девчонку. Вот мне и любопытно, кто же это был? А теперь ты тут бредятину несешь про своего волка. Ты ж все дело провалил, падла! К войне меня подтолкнул!
— Я не виноват, — просипел Виктор, потеряв голос от страха. — Честное слово.
— Ты мне еще «честное пионерское» скажи, — с угрозой произнес Фома. — Смотри, парень, если окажется, что ты ведешь свою игру за моей спиной… Ну, ты сам все понимаешь.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Возле железной двери топтался худощавый высокий человек в очках. На вид ему было чуть больше тридцати, но макушка уже сияла обширной лысиной, эту плешь не могли закрыть даже зачесанные набок длинные русые волосы. Мужчина беспокойно переминался с ноги на ногу и то и дело поглядывал на часы. Видимо, он провел здесь уже немало времени в ожидании хоть кого-нибудь, кто впустил бы его в дом.
Увидев, что с аллеи к подъезду дома свернул высокий седовласый мужчина с буханкой хлеба в одной руке и связкой ключей в другой, ожидающий заметно повеселел.
— Ну, наконец-то! — воскликнул он. — А я уж подумал, что в этом доме все вымерли. Полчаса уже никто не входит и не выходит.
Седой молча открыл дверь и кивком пригласил гостя войти. Вместе они вошли в лифт. Все так же молча седой нажал кнопку.
— Мне вообще-то на пятый, — произнес мужчина в очках. — Но вам, я вижу, все равно.
Седой ничего не ответил. Когда двери лифта открылись, гость увидел, что его доставили именно на пятый этаж. Посмотрев на седого спутника, открывавшего дверь одной из квартир, он спросил:
— Это случайно не вы Тихий Андрей Владимирович?
Седой обернулся.
— Что вам нужно?
— Значит, вы, — сделал вывод плешивый. — Ну конечно, мне же показывали вaше фото из личного дела. А я Куприянов Борис Васильевич. Будем знакомы.
Он протянул руку, но седой никак не отреагировал, лишь повторил свой вопрос:
— Что вам нужно?
— Хотелось бы побеседовать с вами, полковник. Конечно, если вы не возражаете.
— Возражаю, — ответил Тихий, открыв дверь своей квартиры. — Я вас не знаю.
— Я ведь уже представился. Я профессор биологии, занимаюсь…
— Мне это неинтересно, — прервал гостя Тихий.
Он перешагнул порог своей квартиры и уже собирался было захлопнуть дверь перед самым носом профессора, но тот поспешно спросил:
— А истории о волках вам интересны? Об очень больших волках, необычных?
Тихий окинул внимательным взглядом нескладную фигуру молодого профессора и спросил:
— Зачем вы пришли ко мне?
— Чтобы поговорить, — ответил Куприянов. — Но я предпочел бы вести разговор там, — он указал в глубь квартиры. — Или у вас не прибрано?
Его ирония не вызвала никаких ответных эмоций. Тихий просто отошел в сторону и все так же сурово произнес:
— Входите.
Куприянов вошел в просторную прихожую. Впрочем, просторной она лишь казалась, потому как была абсолютно пуста, не считая простой деревянной вешалки, где висели плащ и полушубок.
