видел в ней живого человека и проявлял искреннюю заботу.
Отперев дверцу клетки, Куприянов сказал:
— Выходите, Машенька, хватит сидеть взаперти. Вам надо побольше двигаться.
— С моим-то пузом, — улыбнулась девушка, погладив себя по раздувшемуся животу.
— Тем более, — с шутливой строгостью ответил профессор.
Девушка вышла из клетки
— Ну, как вы себя сегодня чувствуете? — спросил Куприянов.
— Неплохо. Только скучно здесь очень.
— Вы уже второй человек, кто сегодня пожаловался мне на скуку.
— А кто был первый? — поинтересовалась Маша.
— Охранник, что сидит снаружи.
— Он хотя бы свободен, — вздохнула девушка.
— Это относительно, — ответил профессор. — Он тоже не волен в своих поступках, как и все, кто здесь находится. Мы все тут как пленники, сами себя загнали в эту крепость и вас тут удерживаем. Ну, давайте я вас осмотрю.
Усадив девушку в кресло, профессор приступил к обычному ежедневному осмотру. Прослушав свою пациентку, измерив давление и задав несколько вопросов, он заметил:
— Конечно, вам лучше бы побывать на свежем воздухе.
— Но ведь никто не выпустит, — ответила Маша, печально вздохнув.
— Да, — вынужден был согласиться профессор.
— Скажите, Борис Васильевич, зачем меня держат здесь?
— Чтобы изучить как следует, — не очень уверенно ответил профессор. — Вы же понимаете, Маша, что являете собою не совсем обычное существо. Вы своего рода феномен.
— Это так обязательно? Почему никто не спросил моего согласия? Почему никто не спрашивает, хочу ли я сама, чтобы меня изучали? Разве я не имею права жить свободно и самостоятельно распоряжаться собственной жизнью?
Куприянов тяжело вздохнул и отвел взгляд, не в силах смотреть в бездонные печальные глаза девушки.
— Конечно же, имеете, — произнес он. — Но… Черт, я и сам совсем запутался. Машенька, не мучайте меня вопросами, на которые я не в силах ответить. Честно говоря, я сам многого не знаю. В этих стенах главный не я и от меня тоже многое скрывают. Расскажите, что происходит в мое отсутствие? Что делают с вами профессор Якимовских и его коллеги?
— Не знаю, чего они хотят, мне ничего не объясняют, просто говорят, что так нужно и все. Они мне что-то вкалывают, потом проверяют какими-то приборами. Сегодня давали что-то выпить. После этого мне было очень плохо, но сейчас уже все нормально. И каждый день по несколько раз берут кровь. Скажите, Борис Васильевич, меня когда-нибудь выпустят отсюда?
Маша с надеждой посмотрела в глаза профессору. Как ни хотел бы Куприянов приободрить эту несчастную девушку, он не мог подтвердить ее надежду. Ему была неведома конечная цель проекта, но вполне очевидно, что девушке-оборотню уже никогда не увидеть свободы.
Профессор опустил глаза и тяжело выдавил из себя:
— Я не знаю, Маша.
Девушка отлично поняла, что означает такой ответ.
— Мне снится дом, — печально произнесла она.
Куприянов вопросительно посмотрел на нее.
— Ваша деревня?
— Нет, мой настоящий дом. Лес. Там мы были свободны, я и мой брат. Там мы любили друг друга. Сейчас все это кажется невероятно далеким, как будто из другой жизни.
Она погладила свой живот и вздохнула.
— Я очень боюсь за него. Что будет с ним? Когда он родится, нас наверняка разлучат.
Куприянов не решился давать девушке беспочвенную надежду и кивнул.
— Возможно. Послушайте, Маша, я никогда вас не спрашивал и мне даже неловко, но…
Профессор смущенно замялся.
— Вы хотите знать, кто отец? — спросила Маша. — Такое же существо, как и я.
— То есть?..
— Да, он. Я знаю, это странно и не принято среди людей. Ведь это инцест. Но мы оба знаем, что я не человек. Мы не были людьми, когда это произошло. Они разрешили нам любить друг друга. Они дали нам любовь.
Профессор насторожился.
— Они? Кто?
— Они, — со значением произнесла девушка.
— Вы кого-то встретили в лесу? — не понял Куприянов. — Таких же, как вы?
Маша покачала головой.
— Не в лесу. Они приходят ко мне каждую ночь, чтобы поддержать. Они ждут его появления, — она указала на свой живот. — Только благодаря их поддержке я еще жива.
Она погладила профессора по руке и тихо добавила:
— И конечно же, благодаря вам.
Куприянов смущенно кашлянул.
— Ну, от меня-то помощь невелика. И хотел бы вам помочь, да не знаю, как.
— Все что мне нужно, это свобода, — просто ответила девушка.
— Увы, это не в моих силах, — печально произнес Куприянов. — Простите меня, Машенька.
— Простить вас? — переспросила девушка. — За что? Не вы же засадили меня в эту клетку. Да если бы не вы, я бы вообще никогда оттуда не выходила. Вы такой добрый, такой заботливый. Вы единственный, кому я могу здесь доверять.
— Эх, Маша, вы очень многого не знаете. Если бы я в свое время не раскрыл военным тайну вашего существования, ничего бы этого не было, вы не оказались бы сейчас здесь и ваш брат был бы жив.
— А зачем вы это сделали? — осторожно спросила Маша.
— Мне нужна была поддержка в моих исследованиях. Я хотел изучить вас. Кто мог знать, что все так обернется? Хотя нет, этого следовало ожидать, но я так увлекся своей работой, что не стал задумываться о последствиях.
— А над чем вы работали? — поинтересовалась Маша. — Зачем вам нужна была именно я?
Куприянов невесело усмехнулся.
— Я и сейчас над этим работаю. По крайней мере, пытаюсь. Разрабатываю совершеннейший лекарственный препарат, своего рода панацею от всех болезней. Знаю, идея утопическая, но таковыми считались многие изобретения человечества. У вас уникальный организм, Маша. Ваша иммунная система успешно противостоит всем недугам. Вот я и захотел узнать, почему. Хотел помочь всему человечеству. Черт побери, как глупо звучит. И все же это именно так. Но, как говорил классик, благими намерениями действительно вымощена дорога в ад. Если бы я знал, что все закончится этим… Я видел в вас лишь некий абстрактный носитель абсолютного иммунитета, но не воспринимал как живого человека, разумное существо. Я очень виноват перед вами, Маша. Мне даже стыдно просить у вас прощения, ибо такое простить невозможно.
Куприянов опустил голову.
— А знаете, я ведь хотела стать врачом, — задумчиво произнесла Маша. — Хотела лечить детей.
Она погладила профессора по руке.
— Не терзайтесь, Борис Васильевич. Я ни в чем вас не виню. Только об одном вас прошу, не покидайте меня. Иначе я останусь совсем одна, а это очень страшно.
— Не покину, — пообещал профессор.
Он поднял голову и посмотрел девушке в лицо. Взгляд ее черных бездонных глаз излучал тепло, доброту и нежность. Профессор и подумать не мог, что так привяжется к этому хрупкому нежному созданию. Трудно было поверить, что наряду с милой юной девушкой в ней сочетается грозный лесной хищник. Но
